Ганфайтер. Владимир Поселягин

недоуменно спросил я.

      – Ну, они же индейцы, краснокожие, – несколько озадаченно произнес Бак.

      – Ну и что? Я это как-то не понимаю, если у человека другой цвет кожи, то всё, он изгой? Да вы расист, батенька, – насмешливо прищурившись, сказал я.

      – Да я не об этом… – начал, было, Бак, но я его перебил.

      – Давай расставим все точки над i. К индейцам я отношусь несколько по-другому, чем вы, это так, да. Но только потому, что знаю, что их ждёт. Знаешь, Бак, честно скажу. Если они объявят крестовый поход против захватчиков их земель, то я пойду к ним добровольцем. Они в своём праве, это их земли, и захватчиков нужно уничтожать, чтобы другим неповадно было.

      Тревис слушал меня с таким видом, будто я закукарекал. Придя в себя, он сказал:

      – Странный ты.

      Ещё раз вздохнув, он развернул коня и поскакал к каравану.

      – Вот и поговорили, – тоже вздохнув, прошептал я. «Хоть свою точку зрения высказал».

      Обоих раненых поместили в мой фургон. Жены не показывали, что недовольны, но их чувства я прекрасно видел.

      После долгих споров решили остаться тут на пару дней, чтобы определиться, что стало с другими охотниками. Вдруг они сами вернутся. С каждым пройденным часом настроение переселенцев ухудшалось, было понятно, что никто уже не вернётся.

      Приподняв голову одного из индейцев, того, кто первым пришёл в себя, я аккуратно стал поить его. Сам знал, как хочется пить после потери крови. Когда пришёл в себя второй, тот, что со сломанной ногой, я спросил у них:

      – Английский кто-нибудь знает?

      Они молчали, только внимательно оглядывались своими блестящими глазами.

      – Что произошло? Почему вы напали на переселенцев? – спросил я.

      Однако на мои вопросы они не отвечали, видимо, действительно не знали язык.

      – Узнал что-нибудь? – спросил меня Бак, когда я покинул фургон и мыл руки. Мне на них лила воду из кувшина Агнесса.

      – Молчат, – коротко ответил я, рассматривая собрание у фургона старшины. – Что происходит? – я кивком указал на толпу.

      – Переизбирают нового старшину. Многие недовольны его действиями.

      – Понятно. Хочу проехать вокруг лагеря.

      – Зачем? Это опасно, вряд ли индейцы уехали далеко.

      – Спасибо, что ты заботишься о моей безопасности, но я сам решу, что мне и как делать, – спокойно улыбнулся я, чтобы не обидеть Бака. Взяв протянутое полотенце, стал тщательно вытираться.

      – Это твоё решение, – сказал он и, мельком глянув на индейцев, видных через откинутый полог, около которых хлопотали мои жены, развернувшись, энергично зашагал к фургону старшины.

      – Мэри, я прокачусь, посмотрю, может, кто-нибудь из индейцев повстречается, нужно договориться об обмене.

      – Хорошо, дорогой, только будь осторожен.

      – Люблю тебя, – сказал я с тёплой улыбкой на губах. За что мне нравятся мои жены, так это за отсутствие истерик, раз надо – значит, надо.

      Вскочив в седло, я отправился к посту на холме и, проехав мимо тел лошадей и индейцев, поскакал в прерию. Как я и рассчитывал, индейцы были