Новый век начался с понедельника. Александр Омельянюк

Ивана Гавриловича и Платона Петровича.

      Они явно, но скорее по привычке, кадрили молодую, свободную женщину, разогревая её своими фривольными шутками и прибаутками.

      Ловко дополняя друг друга, они вели партию дуэтом.

      Не то от выпитого, не то от услышанного, но лицо Ольги вскоре раскраснелось. Её широко открытые и округлившиеся глазки заблестели, придавая своей хозяйке всё более привлекательный вид, дополняемый, ставшим часто облизывать губы, активным язычком.

      На этот раз пировали в большом гостиничном номере на втором этаже, имевшем к тому же и отдельную спальню.

      Пока два, по мнению Марфа Ивановны, «старых пердуна» с потаённым страхом (а вдруг и вправду согласится), а больше по инерции, морально обрабатывали молодуху на предмет взаимовыгодного сотрудничества (только непонятно: кому и какая была бы от этого выгода?), их молодой коллега молчал, жадно пожирая чуть хмельными глазами предмет своего тайного вожделения.

      Старики, не знавшие об уже давно наметившейся взаимной симпатии молодых, разогрев натуру, несолоно хлебавши, так ничего и не понюхавшие, удалились, и на сцену естественным образом вышел главный герой.

      После застолья старые мальчики вместе с остальными сотрудницами начали эвакуацию посуды и недоеденного на первый этаж, в офис.

      Тем временем Ольга подошла к Алексею, и парочка принялась без умолку тихо ворковать, стоя у окна соседней спальни, словно намекая остальным: да валите Вы отсюда все поскорее!

      Через некоторое время, в темноте, вынося мусор во двор, Платон Петрович с Иваном Гавриловичем увидели на фоне не зашторенного окна второго этажа всё также неподвижно маячившие две фигуры.

      – «И чего же он тянет? Телок наш!» – начал Гудин.

      И в ответ на понимающую улыбку Платона, тут же продолжил после короткой паузы мысленного смакования:

      – «Мы с тобой, наверно, давно бы с ней кувыркались!?».

      – «В каком смысле? В групповухе, что ли?» – схохмил Платон.

      – «Да нет! Каждый бы из нас… на его месте…».

      – «А, да!».

      Видя удивлённо-растерянные и, наверно, даже завистливые лица возвратившихся с улицы коллег, внимательно и с неподдельным интересом следившая за процессом Ольгиного обольщения, Марфа Ивановна просто ликовала:

      – «Ну, что? Вам обломилось?!».

      И после небольшой паузы наслаждения смущением бывших ловеласов, разгромно довершила их унижение:

      – «А Лёшка сопел, сопел… да и вставит!».

      – «Да! его конец никогда не падает духом! Наш пострел – везде посмел!» – сумрачно и даже, как показалось Гудину, чуть грустно резюмировал Платон.

      Тогда ещё никто в их коллективе не знал о фактическом крахе второй семьи Алексея.

      Примерно через месяц двоюродная сестра Ксении Наталия сообщила, что в сдаваемой ею семье Алексея квартире, настоящий бардак.

      Оказывается, после уезда от тёщи, Алексей с семьёй прожил в ней считанные дни, а затем иногда ночевал там уже с любовницей Ольгой.

      Унитаз