У каждого свой путь в Харад. Анна Р. Хан

делать? Вот что делать…

      Девушка по очереди воззрилась на всех участников группы, но ей никто не ответил.

      – Никто и не сказал, – подытожила она. – Выходит, что бы мы ни сделали, все едино?

      Порыв ветра всколыхнул вокруг ее головы выбившиеся из гладкого высокого хвоста кудри. Дарина подняла капюшон плаща.

      – Солнце еще ласковое, а ветер уже такой колючий…

      – Сейчас тепло для осени. Здесь обычно холоднее в это время года. – Лошадь монаха поравнялась с ее собственной.

      Дарина удивленно подняла бровь:

      – Ты так говоришь, как будто жил здесь всю жизнь.

      – Не всю. – Шелест старался ехать рядом с ней шагом. – В детстве.

      – Ну то в детстве… – протянула Дарина.

      – Ты думаешь, тогда осени были иные? – В голосе Шелеста появилась теплая улыбчивая интонация.

      – Тогда все было иное, – серьезно ответила девушка. – Даже пару лет назад все было не таким.

      – Ветер тянет тучи. – Гыд указал рукояткой хлыста на юго-запад. – Видите? Непогода собирается, ветер дует к нам, выходит, в ненастье едем.

      Саммар поправил ворот плаща.

      «В ненастье едем. Не зря плечо ныло. Ненастье. Истинно так. Усмехается судьба или знак такой явный дает? – Он покосился на спутников. – Все едино, сказала Дарина. Тогда не все ли равно, что впереди – ненастье или ясный день? И сколько лет уже для нас так – все едино. Перекати-поле. Наемники. Без дома, без долга, под чужую волю… Как же так получилось, что из-за какого-то клочка земли высоко в горах, который не видел уже лет двадцать, если не больше, так скребет на сердце? Почему он так важен? Покинутый очень давно дом разве может быть настолько дорог, чтобы хотелось видеть его свободным, пусть даже ценой собственной жизни? Дом – короб из сколоченных досок, набитых хламом…

      Или нет?

      Харад – это то место, которое каждый бережно хранит в глубинах сердца, – но не как светлое прошлое, а как жарко желаемое будущее. Он – уверенность, что на земле есть уголок, куда ты всегда можешь вернуться и где никогда не будешь чужим. Иначе зачем сейчас возвращаться в Харад?»

      – Безопасней было отсидеться в Латфоре, – соглашаясь с его мыслями, произнес монах. – По крайней мере, пока не станет ясно, кто в этой сваре за кого встанет. Все сейчас смутно, а мы вроде бы ни с кем – а значит, против всех.

      – И значит, все – против нас. – Дарина усмехнулась. – Не привыкать и к такому.

      – Действительно, тебе, может, и не привыкать, – подтвердил Шелест. – Но это противостояние не в таких масштабах, к которым ты привыкла.

      – Да что ты говоришь?! – В тоне женщины появилась явственная злорадная издевка. – А тебе, нужно думать, придется что-то резко в жизни менять, да? Вас, монахов, все ведь безумно любят!

      – Не об этом речь, – спокойно ответил на ее выпад Шелест.

      – Если ты хотел остаться в Латфоре, остался бы с Ольмом, зачем поехал с нами? Я вообще вас всех не пойму – то сломя голову рветесь защищать границы Харада, то