Шторм на Крите. Сергей и Дина Волсини

молния?

      Антон Ильич, сидевший вместе с Юлей за столиком неподалеку и слышавший эти разговоры, поморщился. Завтрак не задался. Больше всего он не любил есть в суете, посреди беспокойной толпы. К тому же утром он встал с больным горлом и чувствовал ломоту во всем теле. Несмотря на это, настроение у него было хорошее, дождь его не пугал, и Юля, свежая, еще больше похорошевшая, нравилась ему как никогда. Она собиралась вскоре ехать в аэропорт и была заметно возбуждена предстоящей встречей с родственницами, хоть и делала вид, будто все это ее вовсе не волнует. После завтрака они распрощались, и она обещала позвонить ему, как только вернется.

      Было ясно, что все постояльцы сегодня будут здесь, в отеле. Никто не станет выходить на улицу без лишней необходимости, все будут тесниться у бара, займут все кресла в холле, станут выпивать и пугать друг друга рассказами о надвигающемся шторме. Быть среди них Антону Ильичу не хотелось. Он вернулся в номер. Но и здесь оставаться было невмоготу. Пощелкав пультом, он бросил и его, смотреть по телевизору было нечего. Ставни лязгали на ветру и бились о стену, с балкона тянуло дождем и прохладой, и вся его комната в отсутствии солнечных лучей казалась такой маленькой и унылой, что впору было кинуться на постель да забыться сном, что б только не видеть эту тягостную пустоту вокруг и не томиться здесь в одиночестве. Антон Ильич едва удержался, чтобы не забраться под одеяло, тем более что резь в горле не отпускала, и он чувствовал, что заболевал. Усилием воли он поднял себя с кровати, обул кроссовки, достал из глубины шкафа куртку, висевшую там с самого приезда, и вышел.

      Он пошел к морю. На пляже не было ни души. И здесь все было готово к стихии: лежаки спрятаны, зонты свернуты, деревья накрыты сетками и перевязаны. Антон Ильич даже остановился от неожиданности. Еще вчера здесь было по-летнему весело, на пляже купались и загорали, играли в волейбол и прыгали на волнах, а сейчас сюда будто зима пришла. Море лежало серое и неподвижное, над ним нависало такое же серое небо. Остров впереди растаял в облаках, горизонта не было видно, вместо него клубился туман. С неба по-прежнему накрапывал дождь.

      Антон Ильич пошел к пирсу. Кроссовки вязли в песке, в лицо дул ветер. Дойдя до пирса, он не пошел по нему к морю – не хотелось идти к холодным волнам под холодным ветром, – а постоял немного да и двинулся обратно. Даже собаки сегодня не пришли. Бар на пляже с утра не открывался. И посуду, и стулья унесли подальше от ветра, барную стойку накрыли от дождя, даже прислониться было некуда. Куда бы присесть? Не идти же обратно в номер? Под навесом он увидел лежаки, пошел туда, вытащил один, приволок его на берег, сел один-одинешенек посреди пустынного пляжа и стал смотреть на море.

      Пейзаж не радовал глаз, но Антон Ильич сидел и смотрел, зная, что это лучше, чем сидеть со всеми в отеле или спать в номере. Как нарочно, дождь зашумел сильнее. Антон Ильич натянул капюшон. Крупные капли барабанили по куртке и падали перед ним на песок. Пляж запестрел от