Час исповеди. Почти документальные истории. Евгений Панов

как зеленые студенты. Те, кто догадался захватить с собой уставы, трудились в поте лица. Те, кто пришел с пустыми руками, приставали к догадливым. Их беспрестанно дергали: много ли осталось? Образовались очереди. Они быстро увеличивались. Старшие лейтенанты Толстанов и Горожанин не поделили место в очереди за уставом Полубоярова и принципиально сцепились. Сначала они выясняли, кто за кем, потом вспомнили взаимные обиды, дошли до оскорблений, чуть не до драки. На них заорали, и они разошлись – побагровевшие, непримиримые… Те кто опоздал вовремя сунуться в очередь, бегали со своими вопросами по всему классу и приставали к списывающим. От них отмахивались…

      Со мной рядом сидел старший лейтенант Ячменев, прибывший из Польши на замену уехавшему туда старлею-радисту. Вернее, не сидел, а ерзал. Человек новый, он чувствовал себя отчужденно: не полез в очередь за уставом и спросить никого не решался… Попыхтев минут десять, он, наконец, с отчаянием повернулся ко мне. Двадцать лет отслуживший, поседевший и обрюзгший, состарившийся на исполнении этих самых уставов, он обращался за помощью ко мне, двухгодичнику, «проходившему» уставы двадцать часов, предусмотренных институтской программой! Я сочувствовал ему, я понимал его страх, его опасение па первых же шагах в новом полку сесть в калошу, но я чуть не рассмеялся ему в лицо…

      Однако пора было отвечать на вопросы. Я отвернулся от этого позорища и стал писать ответы. Точных формулировок я, конечно, не помнил, но вопросы давали возможность логически связать очевидные вещи и обрывки уставных положений, застрявших где-то на задворках мозга. Так я и сделал, и через двадцать минут положил листок на стол, в оставленную Ковалевым папку, и пошел курить.

      Постепенно, справившись с экзаменом, выходили соратники.

      На мероприятие было отпущено два часа, но все уложились в час. Пришел писарь, взял папку и понес в штаб Ковалеву. Папку забрал, а распорядок остался. Положено, отведено на зачет два часа – сиди два часа. Вот когда пригодилась захваченная из дома книжка!

      Я стал читать Бунина, но читать было трудно, потому что другие убивали время иначе: слонялись, громко обсуждали вчерашний полупорнографический финский кинофильм, ржали…

      Вот тут-то и возникла подробность. Деталь. Факт. Может быть, день 19 октября 1972 года и запомнился мне благодаря этому факту. Хотя ничего «такого» в факте не было.

      Майор Полубояров, 47 лет, отслуживший тридцать лет «календаря», участник Великой Отечественной войны, техник отряда, получающий в месяц 340 рублей чистыми деньгами, мужик еще крепкий во всех смыслах, имеющий две лодки, два мотора, два мотоцикла, два велосипеда, полный дом барахла, маленькую семью из дочери и жены, скупающих в дни завоза в военторге все дорогие вещи, майор Полубояров,..

      Стоп. Сначала немного о классе, в котором мы сидели. Это длинная комната. Стены увешаны схемами и плакатами, по углам – макеты. Доска, мел. Два ряда белых канцелярских столов. Для удобства