Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма. Андрей Синельников

для себя, ответил густым басом по-белорусски:

      – Штоб ты пропау, – сунул руку в карман черного дорожного плаща, нащупал там две монетки и положил их в широкую лапу ямщика со словами: – Извини брат, тридцати сребреников нема, на хоть два, – спрыгнул в лодку и, повернувшись к офицеру, с лучезарной улыбкой лихо скомандовал, – Вези, Харон!

      Офицер хрипло гавкнул, и весла одновременно коснулись свинцовой глади воды. Лодка резко сорвалась с места. Невзрачные домики и церкви уездного городка становились все меньше, черный лес на другом берегу Невы надвигался темной стеной. Чем ближе продвигалась лодка к тюрьме, тем яснее вырисовывались серые стены и зеленый низкий вал, окружающий крепость.

      На пристань первым выскочил жандарм с багажом, а за ним по каменным ступеням поднялся Редактор. Спустя минуту его тяжелые кандалы, не привязанные, по арестантскому обычаю, к поясу, а нарочно, из какого-то удальства, распущенные по земле, со звоном поволоклись по плитам под сводами невысоких крепостных ворот. Он шел мимо вытянутых в струнку темно-зеленых часовых по длинному крытому коридору, состоящему из аркад, расположенных вдоль глубокого выложенного камнем рва. В коридор выходили двери и окна, а через ров, на расстоянии нескольких десятков шагов друг от друга, были перекинуты каменные сводчатые мостки. За рвом раскинулась широкая площадь с церковью и могильными памятниками. А за площадью, под крепостным валом, стояли казармы или что-то в роде этого, а с другой стороны виднелись какие-то садики и в них белые дома. Высоко над валом развевался желтый штандарт с царским двуглавым орлом.

      Все шли в глубоком молчании, которое нарушалось только бряцанием кандалов по каменному полу. Перешли через мост, и тут Редактор увидел уже знакомый средневековый Секретный замок. Две круглые серо-желтые башни с узкими бойницами, такая же суровая гранитная стена, а посредине чернели огромные ворота со сводами. Перед замком, надо рвом, висел на цепях новый мост.

      На стук пришедшего с ним офицера часовой тотчас отворил обитую громадными гвоздями калитку, и Редактор, сделав еще несколько шагов вниз по каменным ступеням под высокими сводами, очутился внутри уже знакомой ему клетки. Двор был тот же, с гранитными стенами и такими же башнями. В каждую башню вели железные двери, узкие окна освещали, по всей вероятности, казематы, а может быть и лестницу. Потрескавшиеся от северных морозов гранитные камни были шершавы, точно покрытые лишаями, а высокие стены бросали на узкий двор огромную тень. Низкий одноэтажный флигель перегораживал замкнутое пространство надвое.

      Все это, и серые гранитные стены, и желтый флигель, и полосатые будки, и деревянный барьер, тянущийся перед всеми постройками, и какая-то полуразрушенная конура в углу двора рядом с железной дверью, было угрюмо, жестко и мертво. Выскочили несколько солдат с унтер-офицером впереди, и остановились в почтительных позах. Вокруг уже не было видно ни жандармов, ни офицера. Редактор обвел взглядом двор, уже знакомый ему по первому