Десять стрел для одной. Анна и Сергей Литвиновы

не видела.

      Полуянов молча обнял ее. Спросил:

      – Разуваться будем?

      – Зачем? – Надя была благодарна ему за простой, практический вопрос. – Тут пылища, я сначала все помою.

      Они обошли первый этаж. Кухня (в раковине, все в белой плесени, тарелка и чашка). Ванная комнатка (унитаз ржавый, черный). Воздух спертый. А в гостиной, наоборот, светло, свежо и почти чисто. В огромные окна заглядывают молодыми листиками ветки берез.

      – Почему здесь воздух совсем другой? – удивилась Надежда.

      – Рамы старые, в щели дует, – объяснил Полуянов.

      Отправились на второй этаж. Две одинаково безликие комнатки – будто номера в дешевом отеле. В каждой – минимальный набор: кровать, тумбочка, шкаф. И еще одна комната, побольше, – кабинет. Здесь все изящней: стол с видом на сад. При нем кожаное кресло. Настольная лампа под старину. На стене – очень удобно, под рукой, – стеллажи со справочниками.

      Полуянов заинтересовался, взял один, прочитал на обложке: «Рифма и размер в стихосложении».

      Хмыкнул: «Интересно».

      Надя убитым голосом произнесла:

      – Дим, я такая размазня! Ни постельного белья не взяла, ни толком еды. Как мы здесь жить будем?

      Он взглянул насмешливо:

      – Вселенская проблема! Неужели в шкафу белья не найдется? А еду в сельпо купим.

      – В чужих вещах рыться?!

      – Надя, да привыкай уже! Это твои вещи. Все, что в доме, – твое.

      – Все равно. Спать на чьем-то чужом белье? – поморщилась она.

      Но отправилась в одну из спаленок. Распахнула шифоньер. Произнесла удивленно:

      – Для мужчины – почти идеально. Иди, Полуянов, учись.

      Дима заглянул через ее плечо. Носки (каждая пара аккуратно скручена) лежали по цветам. Два ряда абсолютно черных, дальше рядок коричневых, по несколько комплектов серых, темно-синих и белых.

      И постельное белье, пусть и не выгляжено, но выстирано, сложено и тоже разобрано по комплектам. Пододеяльник, наволочка, простынка – в цветочек. Рядом – те же принадлежности, но в темно-бордовую клетку.

      – Волк-одиночка был твой отец, – прокомментировал Полуянов.

      – Да. Две наволочки одного цвета я не найду, – вздохнула Митрофанова. – И пододеяльники все одинарные.

      Дома они с Димкой спали под огромным «семейным» одеялом, Надя всегда показательно ворчала, когда невенчаный супруг вечером заставлял ее греть постель – и страшно (но молча) радовалась, когда он наконец являлся ей под бочок.

      – Но одеял я не нашла! И чем мы обедать будем? – тяжело вздохнула она.

      Полуянов закатил глаза, заворчал:

      – Все. Надюха начала трепыхаться. Да расслабься ты! Пойдем по деревне прогуляемся, зайдем в магазинчик, купим там какого-нибудь сала, капустки квашеной. Водочки можно мерзавчик – символически, в честь новоселья.

      – Представляю, что тут за водка!

      – У меня на паленую нюх, не переживай, – утешил Полуянов. И начал распоряжаться: – Давай, открываем все окна – и уходим. А то тут запах, как в склепе.

      Надя