Великий князь всея Святой земли. Андрей Синельников

что ж так на два лица и жить?

      – А Род, Верховный Бог ваш, Янус Ромейский… да и многие другие живут так, и ничего, никакой хулы не имут.

      – Ладно, понял, – задумчиво сказал Андрей, – Но мне то в какую сторону путь держать, кому выю гнуть.

      – Это ты сам решать будешь, я тебе не указ. Пути свои с Богом согласовывай, не со мной, – Нестор помягчел и даже его губы искривило подобие улыбки, – Дам я тебе в провожатые, али в сотоварищи, дружка твоего старинного Микулицу, с коим ты еще без порток бегал. Он ныне крепко учен, и книжником слывет, а по мне, так чернокнижником. Но то между нас разговор. Не смотри, что он годами с тобой одинаков, он по учености многих не только здесь, но и в Святой Земле за пояс заткнет. Кроме всего, знает он книги странные, к учению запрещенные, и стремится еще больше знать. Он тебе дельный совет, когда нужда придет, даст. Ты ему верь, он черного дела за пазухой не держит. А главное любит он тебя, как брата кровного.

      – Микулицу я и сам за брата кровного держу, может даже сверх того, – улыбнулся впервые за весь разговор княжич, – Так что, это не обуза, а подарок мне. Спаси тя Бог за это, батюшка.

      Нестор встал, показывая, что разговор окончен. Перекрестил Андрея широким двуперстным крестом и мягко сказал:

      – Нагнись, экая оглобля вымахала.

      Княжич пригнулся, и черноризец повесил ему на грудь образок Богоматери.

      – На дорогу тебе и на будущее, оберегет тебя спасительница.

      – Богоматерь – это Богородица?

      Нестор уловил двойной смысл в вопросе крестника и коротко ответил:

      – Богоматерь – это Дева Пречистая, Божья мать. Она тебе заступница. Ступай. Микулица уже в людской заждался, а вам еще по буеракам до городка скакать, – он еще раз перекрестил ему лоб и поцеловал троекратно, – Жду тебя, возвращайся…крестник, – голос его дрогнул Андрей перекрестился на образа, вышел из Собора. К нему подскакал Микулица, ведя в поводу княжеского жеребца. Он был в светском, такого Андрей еще не видел, потому, как чернокнижник всегда ходил в монашеской рясе, с тех пор, как сменил детскую рубаху на порты.

      – Ладный парень, – отметил он про себя, разглядывая разворот плеч инока и пудовые кулаки, лежащие на луке седла.

      Кивнув ему, он вскочил в седло, резко поднял коня на дыбы и, гикнув, бросил его в проем ворот. Сзади раздался звон копыт по булыжному двору.

      – И всадник, хоть куда, – опять отметил Андрей, – Да что это я, брата, что ли названного плохо знаю. Домой, на сегодня все.

      – Домой! – крикнул он, не оборачиваясь, и хлестнул коня.

      Человек не может заставить себя свернуть с пути, на котором он до сих пор неизменно преуспевал.

Макиавелли

      Можно, думается мне, полагать истинным, что судьба распоряжается половиной наших поступков, но управлять другой половиной или около того она предоставляет нам самим.

Макиавелли

      Наступил последний день, отпущенный князем Юрием на сборы и проводы.

      К утренней трапезе