Осень в Козлинорыльске, или Хрустальное небо сентября. Урал Биккузин

хоть и с легкой припиздинкой в голове, но своей.

      – Че их туда-то понесло, подкатить хотят к старухе, девки что ли в Козловке кончились?

      Продолжал удивляться Витька.

      – Да нет, дядь Вить, тут дело другое, Евстигней с Шуркой Козлом хотели пенсию у старухи отнять. Тут твои и впряглись, вот сейчас старуха их конфетами кормит и концерты утраивает, а им че, слушают да конфеты жрут.

      – Да дела, сходи-ка Вань за еще пузырьком деньги дам, душа чего-то требует, да встретишь моих позови, неспокойно мне что-то с Шуркой терки это те не шутки.

      Выйдя от Витьки Ванька побежал было к ночнику, но увидел на скамейке Ильгама тот сидел с гармошкой и вытягивал какую-то протяжную татарскую мелодию, Ванька присел рядом и закурил. Музыка была грустной, даже тоскливой, казалось, что она вытягивает душу, но одновременно она завораживала и притягивала, и звала с собой в какие-то загадочные и неизвестные миры. Ильгам с хрипом сдвинул меха гармошки и наступила тишина, Ванька невольно поежился и потряс головой, отгоняя наваждение, навеянное музыкой.

      – Пошли, Ильгамка со мной за пузырем, дядя Витя послал, вдвоем веселее, а где Ильяска?

      – Спит Ильяска, завтра уголь кидать надо.

      Ильгам поставил гармошку на крыльцо запахнул бушлат.

      – Пошли дядя Вань прогуляемся.

      Парень он был шустрый, сообразительный, единственно с русским языком у него было не очень.

      – Вот ты хороший человек дядя Ваня, а то же пузырь, пузырь, а больше ничего не надо.

      Ванька удивился:

      – А чего еще-то есть у нас?

      – Да в том то и дело ничего нет, вот мы с тобой ебашим как ишак, уголь кидаем, а ничего нет. А в Рыльске ездит на иномарка, живет в большой дом и всех говорит быдло, а сам морда как свинья, как так. Фабрика стоит в Рыльск все работать, у никого ничего нет, а один ходит говорить фабрика мой, как так, он как заработал? А всех говорит быдло, а как так? Эх! Ильгам мечтательно поглядел на небо, жизнь не для нас нам быстрее умирать, а там Ильгам показал пальцем на звезды хорошо жрать не нада, деньги не нада, никому не должен и красиво как.

      Небо и действительно было красиво на синевато черном фоне ярко горели каким-то таинственным призрачным светом синеватые звезды. Ванька тоже взглянул на звезды и тяжело вздохнул, нечто подобное и ему не раз приходило в голову, но он гнал от себя эти мысли, не желая травить душу. Да и он отлично видел, что твориться на свете. И его тошнило от того, что любое быдло правдами или неправдами дорвавшись до денег всеми силами пыталось самоутвердится, выделиться, втоптать простого человека в грязь, тошнило от передач, которые показывали по телевизору, где свиноподобные личности мешали с дерьмом Советский Союз и восхваляли самих себя.

      – Дурак ты Ильгамка, помолчи лучше целее будешь.

      – Это ты дурак, пил, пил свой пузырь, ничего не делал, а тебя оп и тюрьма на два года.

      – Так я же в армии был.

      – А какой