Последнее звено. Виталий Каплан

ской механики они слишком тупы – и потому надеются на зелёные аргументы… Но я-то честно учил!

      – Иван Семёнович, ну как же так? – от своего детского лепета мне было противно. – Я же учил!

      – Учили, конечно… Через пень, через колоду, – очки доцента Фролова пустили по потолку солнечный зайчик. – Если б вы ещё на лекции изволили ходить и семинары посещать, может, чего и усвоили бы… А так… За три дня, юноша, никакой предмет не изучить… особенно мой предмет.

      – Но я же написал по билету!

      – Курица тоже пишет, – кивнул злобный препод. – Лапой, знаете ли. В общем, неудовлетворительно, Чижик. Забирайте вашу зачётку, не хочу её марать записью.

      – А как же теперь? – растерянно спросил я, скользнув глазами по аудитории. Там оставалось всего двое – старательная девочка Вострикова и скучный как осенний дождик Валера Пенкин. Остальные уже отстрелялись. Успешно, кстати – ни одного неуда.

      Ну почему я? Почему именно мне высшие силы подкинули такую засаду?

      – А теперь после сессии, на пересдачу, – чуть скривив тонкие губы, Иван Семёнович исполнил улыбочку. – Только уже не мне, я со второго числа в отпуске. Будете пересдавать комиссии на кафедре…

      Ну и что тут оставалось делать? Я собрал вещи и вышел. Хотя какие вещи – исчирканные листки в клеточку и гелевую ручку. Сумки Фролов потребовал вынести из аудитории ещё до начала экзамена.

      В коридоре было пустынно – только солнце, пыль и вездесущий тополиный пух. Наши, наверное, уже разошлись – пить пиво, общаться с противоположным полом и вообще всем тем, что делают люди после жаркого боя… то есть успешно сданного теормеха.

      Мысль про бой мне совершенно не понравилась. Бой, война, войска, присяга… Если сессию не закрыть, то ведь осенью от повестки не отвертишься… откосов по медицине у меня никаких, а покупать их – так ведь и с деньгами по нулям. Говорят, отсрочка на год – две с половиной зелёных штуки… Работая сутки через трое на автостоянке, уж никак не накопить. Да и накрылась подработка… Вновь сработал основной закон природы – закон подлости… Ну опоздал на полчаса… Подумаешь, трагедия… Другие, что ли, не опаздывают? Так нате – припёрся с проверкой въедливый сморчок Альбертыч… Двести ежемесячных баксов – коту под хвост.

      А на родителей надеяться без толку – их бюджетных зарплаток хватает разве что на продукты первой необходимости, ну и за квартиру… Плюс к тому же бабулина онкология… каждый лишний родительский рубль утекает в её уколы…

      – Здорово, Чижик! Оттуда?

      – Оттуда, – мрачно кивнул я.

      Оказывается, пока я сидел на подоконнике и предавался мировой скорби, рядом нарисовался бледнолицый Жора Панченко из группы В-9. Эти уже с теормехом отстрелялись, у них теперь только химия.

      – А чего такой грустный? Банан лижешь? – Панченко никогда не отличался тактом.

      Он вообще мало чем отличался – разве что повышенной скользкостью. Мы с ним раньше особо не пересекались, с таким и поговорить не о чем – кроме попсы и девок его, похоже, ничего не волнует. Книжек не читает, в компах не шарит…

      Впрочем, ходили о нём разные мненьица. Тусуется с какими-то деловыми, тачку вроде купил, БМВ. Подержанную и битую, само собой, но всё-таки. Ну и ссориться с ним тоже не рекомендовалось. Сам-то парень хлипкий, но вот его компания…

      – Козёл этот Фролов, – пожаловался я не то Жоре, не то гулкому пространству. Шестой час, однако, пора и сваливать отсюда.

      – Козёл, – согласился Панченко. – Выгнал?

      – Выгнал…

      – И что теперь делать думаешь?

      – Будто есть варианты, – во рту скопилась слюна, и я не сплюнул на пол единственно ради того, чтобы не уподобляться Жориным друзьями. – После сессии на пересдачу. Комиссии на кафедре. Сам-то в отпуск свинтит.

      – Да, комиссии – это хреново, – Панченко поглядел на меня с неожиданным участием. – Комиссии стопудово не сдашь, учи – не учи. Ты разве про Гущина не в курсе?

      – А про что надо быть в курсе?

      Завкафедрой теоретической механики, Павла Ильича Гущина, я видел всего раза два-три. Ничего он у нас не вёл, на работу приходил редко. Было дедуле глубоко за восемьдесят и песок из него сыпался прямо как в песочных часах. Осталось всего-то на пять минут.

      – А про то, что сдать ему вообще невозможно. По нулям, – с готовностью сообщил Жора. – Он же сорок лет назад учебник по теормеху написал и кроме учебника своего, ничего не знает и знать не хочет. Все определения, теоремы – только по своему учебнику спрашивает. А мы ж по совсем другой программе учимся. Но ему это до фонаря – ответишь правильно, а он скажет: «в учебнике не так». И всё, пролетел. Его ж стараются не пускать ни на госы, ни на защиты дипломов, знают, что мозгами застрял в эпохе недоразвитого социализма. Только вот, понимаешь, какая тема – пересдавать придётся именно ему. Там у них график отпусков такой, что все разбегутся после двадцать восьмого, он один остаётся, ну, ещё ассистентов парочка, но они не в счёт.

      – Круто, – только и нашёлся я. – Вот же попал…

      – А ты что же,