Война за океан. Николай Павлович Задорнов

«Я тут должен ко всему привыкать! Но что же дальше будет? Что я еще услышу?» Он знал крепкий свой характер и решил, что цыплят по осени считают. Кто другой смог бы быстро доставить на голодный и ограбленный пост провиант: свежее мясо, свиней живых и обмундирование?

      Петров прятал сбитые в кровь греблей руки при Невельском из гордости, не желая показать ему, как выполнял его приказание, чего это стоило.

      – Николай Константинович плавает очень хорошо, – заговорил Парфентьев. – Да как-то ловко. Я так не умею. А как шъемку чишто ведет! Мы дружно ш им жили. Я поварил. «Это тебе не шынок?» – шпрашивали гиляки.

      – Рыба не ждала – пошла. Вон как ее слыхать! – воскликнул Конев.

      – Все в командировках! И бочек у нас нет, – ответил Невельской. – Как мы ее будем хранить? На ветру вялить?

      – Мало важности, что мичмана и поручик в командировках! – сказал Подобин.

      – Соль у нас есть. Можно в кадки долбленые, – заметил Кир.

      – Пусть бы Парфентьев артель составил, – продолжал Конев, – матрос будет грести на лову, а как закидывать – не знает. Привык к казенному пайку.

      – Послушайте нас, Геннадий Иванович! – подтвердил Конев.

      Невельской подумал, что в самом деле его отважные мальчики-офицеры бессильны без Кира, Семена, Березина и матросов. И люди эти не только исполнители, но, по сути, тоже хозяева дела. Все чаще они присутствовали при принятии важных решений и свободно подавали свой голос. Никогда не говорили лишнего, советы их верны, точны, они привыкают к здешней жизни быстрей офицеров. Бошняк – прекрасный юноша, смелый и энергичный. Но если бы не Семен, что бы он сделал на Ухтре?

      – А как вы Николаевский пост нашли? – спросил капитан у Петрова.

      – Нужника нет, – отвечал офицер. – За одно этого мерзавца Салова наказать надо! С Николая Константиновича спроса нет, он дитя.

      – Вы находите?

      – У вас в Николаевске заведено, ваше высокоблагородие, что команда по вечерам пляшет и веселится, а живут как? Пляшут, а женщины ходят в мороз сорокаградусный… Какое этот мерзавец право имел! Рук нет? Двадцать человек! Помещение отвратительное – сырость. И как новую казарму строят, мне не по душе.

      – А вы взялись бы построить здесь город, если бы я назначил вас начальником поста?

      – Во всяком случае, таких безобразий у меня не было бы. Вот вы просили прямо подавать свое мнение. Извольте!

      Утром Конев зашел голый в реку, бил кетин и выбрасывал на берег, порол, ел икру и угощал товарищей.

      – Большое богатство, Геннадий Иванович!

      Завтракали икрой, ухой из кеты и кетой, жаренной на вертеле кусками.

      – Из нее, как из свинины, обед. Правда? Сытно!

      – Вон еще идет… Давай живо! – вскочил Подобин, оба матроса, босые, побежали на мель с палками. Кета пошла, вышибая столбы брызг, вилась, толкаясь тучной тушей о песок.

      – Хрясь! – с восторгом кричал Конев.

      Он думал, что хорошо бы женить Андриана на гилячке, завести кумовство с гиляками.

      …В лимане шли под парусом, когда завиднелась