Война за океан. Николай Павлович Задорнов

не знает толком, как идут хребты и сколько их, но явно – один протянулся к югу. Очень возможно, что Невельской и тут верно предугадывал многое, как предугадал он и пролив у Сахалина.

      Геннадий Иванович требовал идти на лодке от Де-Кастри до Петровского, описать побережье. Попова оставить в Де-Кастри на лето, чтобы объявил иностранцам, если явятся, – край наш.

      – Смена ему будет летом, – на словах добавил Березин, – придет на зимовку целый отряд с одним из офицеров.

      Березин предполагал, что дело поручат ему или Бошняку.

      На обратном пути, поднявшись на перевал, Чихачев остановился. Плакать хотелось от сознания того, что не одинок, что в этой огромной стране, кроме него, несколько человек таких же, как он, по месяцам лишенных возможности не только слово сказать друг другу, но и снестись письмами, так дружно делают одно и то же дело.

      «Вот грязь, вода, собаки дохнут, а я иду, и где-то идет Коля Бошняк, и Березин идет своим путем, и Геннадий Иванович… И Екатерина Ивановна ждет всех нас. „Как можно скорей“, – пишет Геннадий Иванович. И ее приписка в письме: „Ждем вас…“ Боже, счастье какое! А я думал, что вот еще недавно был другим, даже слышался мне Бетховен в плеске волн, а теперь завшивел, весь в болячках, оборванный, из-за карт с туземцами чуть не в драку лезу…»

      Получив письма и поговорив с Березиным, он почувствовал, что еще вернется в свой круг, и, как знать, может быть, победителем, и, верно, далеко пойдет!

      …В Де-Кастри лето совершенное. Бухта очистилась. На берегу трава, цветы. Араска тащит из тайги пучок лесного лука. Угостил Чихачева и Чумбоку, которые, сложив лыжи на нарты и налегая на ременные петли, помогали собакам тащиться по грязи и песку.

      Чумбока разулся.

      – У-у! Какая земля тепленькая. Николай, бросай обутки.

      – К нам гости приехали, – объяснил Араска. – Хорошие люди из залива Хади[43]. Это большой залив, не очень далеко. Они как раз остановились у Еткуна, где живете вы с товарищем. Познакомитесь и будете друзьями… Спроси их про залив, я знаю, тебе это надо. И Невельской жадный на это дело.

      Глава четырнадцатая

      Казак Парфентьев

      Вернулась экспедиция с Сахалина. Бошняк болен, у него опухли ноги. На обратном пути, в пургу, половина собак передохла. Проводник – гиляк Позь – после болезни ослаб и еле шел. Семену Парфентьеву пришлось тащить вместе с тремя оставшимися собаками нарту с больным офицером.

      Привезены карты, образцы угля, руд, много интересных сведений о Сахалине. Бошняк и Парфентьев – пока единственные знатоки Сахалина и уголь видели сами. Парфентьев первый поднял его кусок. Потом на стоянке, пока Бошняк в юрте бинтовал больные ноги и читал на память стихи, Семен лазил на гору, рубил уголь. Узнав, что есть жила в обрыве, Бошняк послал его туда. Николай Константинович, перебинтовав ноги, полез в гору и повидал все сам.

      Невельской же не был на Сахалине. Он задержался на островах, пытался зимой определить, где фарватер, но из этого ничего

43

Залив Хади (Хаджи) – Императорская, ныне Советская гавань.