Круги в пустоте. Виталий Каплан

– типа в резиновых сапогах никакая гадюка ему не страшна. И однажды с гадюкой действительно довелось встретиться. Обирая кустик черники, он вдруг почувствовал, как что-то сухое и прохладное скользнуло по тыльной стороне ладони. Вздрогнув, Митька нагнулся, увидел – и сейчас же отлетел на несколько метров. Испуганная его воплями змея тут же удрала в высокую траву, вовсе не думая кусаться, но Митька все равно бежал несколько минут, не замечая ни собственных криков, ни слез. Сколько ему тогда было? Лет семь, наверное? Или восемь…

      Эта змея чем-то напоминала ту, из Хвостовки, только покороче, да к тому же полосатая – темные кольца чередовались со светло-серыми. Прямо как зебра, неприязненно подумал Митька. А змея, повернув к нему приплюснутую, с грецкий орех головку, внимательно посмотрела на него, затем неторопливо заструилась обратно, под камни, в свою щель.

      – В этой змее, – равнодушным тоном сообщил кассар, – живет дух, покровительствующий дому. Посему каждое утро полагается наливать ему в миску молока, произнося установленные слова из древнего гимна. В дальнейшем это будет твоей обязанностью.

      Митьку передернуло. Вот только для полного счастья не хватало перед гадюкой выкаблучиваться… А вдруг еще и ужалит? Но он понимал – спорить бесполезно. Во-первых, здешние дикари наверняка на полном серьезе верят во всяких духов, богов, демонов, и потому заискивают перед ними. Во-вторых, Харт-ла-Гир, похоже, не из тех, с кем вообще спорят.

      А тот, не обращая на него ни малейшего внимания, уселся за стол и, казалось, о чем-то глубоко задумался. Потом вдруг сердито рявкнул:

      – Ну!

      – Вы чего? – машинально спросил Митька, тут же опасливо прикусив язык.

      – Как чего? – удивился кассар. – Давай, служи мне. Миски вон там, слева, ложки в верхнем ящике, хлеб в том ларе, что повыше. Суп уже готов, нальешь вон тем черпаком. Да, именно в эту миску, с зеленой каймой.

      Пришлось покрутиться. Митька, то и дело путаясь в здешнем хозяйстве, кое-как все же наполнил миску супом и поставил ее перед кассаром. Вынул огромную, с локоть в поперечнике, душистую лепешку, поискал было глазами нож, чтобы нарезать, но такового не обнаружилось.

      Харт-ла-Гир понял его недоумение.

      – Только дикие варвары разделяют ножом дар богов, хлеб. Правильные люди ломают его руками, вот так, понял? И постарайся поскорее избавиться от своего невежества, не то будет плохо. Овощи достань из подпола, вон, видишь, люк?

      Митька суетился, доставал и мыл овощи, ломал хлеб, переливал суп из котелка в глиняный горшок, и все ждал, когда же предложат позавтракать и ему. Живот сводило от голода, вчерашний ломоть хлеба казался сейчас не больше крошки, и невыносимо было смотреть, как медленно и с достоинством кушает хозяин.

      Наконец он не выдержал:

      – А… а как же я? – стыдясь своих искательных интонаций, выдавил он из пересохшего горла. – В смысле, что и мне… тоже бы…

      – Есть хочешь? – понимающе усмехнулся Харт-ла-Гир. – Да ты, я смотрю, совсем дикий.