Взрыв. Прошлое. Настоящее. Будущее.. Андреа Рэй

мы оказались у дяди Гордона, я сломалась. Я долго сидела и смотрела в одну точку, не реагируя на тетю Анабель, пытающуюся поговорить со мной и покормить меня. Ей удалось только уговорить меня переодеться и принять душ, после которого я снова села в угол. Я рассыпалась на части, мне было больно и плохо, но собирать себя мне было незачем: о Джоне теперь было кому позаботиться. Затем, плавно, я снова стала ходить, есть, спать, разговаривать. Прошло много месяцев, прежде чем тетя снова научила меня улыбаться, но я не стала прежней счастливой и жизнерадостной девочкой.

      На похоронах родителей все было почти так же: костер, свечи, плач. Только людей было меньше и плакали все, кроме меня. Люди жалели меня, как будто я нуждалась в их жалости, как будто я вообще хоть в чем-то нуждалась, говорили, что это шок и я не могу поверить в происходящее. Еще как могла. Я ведь все видела своими собственными глазами, а потом убила убийцу своих родителей. Об этом я никому не сказала, кроме тети. Она была мне неродной, но я любила ее и доверяла ей. Помню, как она обнимала меня, успокаивала и ругалась с дядей, когда он кричал на меня или пытался за что-то наказать.

      Я трясу головой, надеясь хоть как-то избавиться от этих воспоминаний, вот только обстановка этому явно не располагает, поэтому, чтобы отвлечься, я сосредотачиваюсь на людях вокруг костров, и пусть на многих лицах написаны скорбь и печаль, лишь некоторые действительно убиты горем.

      Мы уже довольно долго сидим молча, когда у соседнего костра поднимается мужчина и говорит, что пора начать ритуал. Мать Ислы, видимо заметив, что я не знаю, что делать, тихим шепотом сообщает мне:

      – Нужно подумать об одном из умерших и задуть свечу.

      Я думаю о том, что не знаю никого из убитых, что и говорить, я даже не в курсе, как их зовут и звали, да и вообще не вижу смысла оплакивать живых. Поэтому я вспоминаю мамину улыбку и задуваю свечу.

      После того, как все свечи задуты, люди начинают расходиться, но не успеваю я решить, куда мне пойти, как рядом появляется незнакомый мне паренек и просит следовать за ним.

      Мы снова оказываемся в кабинете Элис, где помимо самой хозяйки и Сэма, оперевшись на стену, стоит парень с темной бородой. Элис представляет нас друг другу, но Итон просто смотрит в никуда.

      Я, все еще ни черта не понимающая, вдобавок расстроенная похоронами, начинаю выходить из себя. Сколько можно? Мало того, что из расплывчатых объяснений Элис накануне в моей голове так ничего и не прояснилось, так она еще и вздумала знакомить меня с невыражающим интереса к происходящему парнем. Именно это почему-то и становиться для меня последней каплей, и я требую объяснений.

      Элис, явно не ожидавшая такого хамства, на секунду замирает, а затем без сил падает в кресло. Да, я была груба, но чего она ожидала? Похоже, именно это и приходит ей в голову, и она быстро обрисовывает для меня ситуацию.

      – Во-первых, мы на острове, во-вторых, он невидим, в-третьих, на остров напали впервые, а о потерях ты уже знаешь.

      – Я