Собрание сочинений в шести томах. Том 5. Юз Алешковский

сто процентов, если не больше, а в случае садизма – отхвачу твоего «калаша» ножом кухонным, как феминизм поступает в Америке, целый год будешь ждать, когда его обратно пришьют…

      Сдержал я себя в тот раз по-десантовски, сдержал так, что ногти в ладони впились, а в паху просто заиндевело – хоть пиво туда ставь в жаркую погоду. Мусса так меня угрозами не доставал, как достала законная жена. Ну погоди, думаю, стервь, ну погоди! Внутренне преисполняюсь чувством возмездия, то есть, задержав дыхание, как при былых актах в коммуналке, молчу, то есть по-десантовски маскирую боевой выброс андреналина в агрессивные точки головного мозга. Главное было не гнать картину, главное было по-кутузовски прикинуться горящей Москвой, чтобы потом взять свое, надеть брючата и сказать, как в том анекдоте: «Гуд бай, Жоржетта. Румынский офицер за амур-тужур бабок с дамы не берет».

      Естественно, мы поддали, закусываем, я, как Николай Островский, кочумаю насчет картошки-дров поджарить, колбасных обрезков и яичного порошка. С горечью сознаю, что нахожусь не дома, а как бы в Амстердаме, в самом что ни на есть публичном бардаке. Зина сидит и что-то подсчитывает. Просто язык не поворачивался мурлыкнуть, как прежде мурлыкалось: «В койку, малышка, – ша-а-агом м-а-арш!..»

      Трудно, неимоверно трудно русскому человеку стать в таких социально-половых условиях соловьем семейной жизни. Печально роняю башку в лужу китайского кетчупа и без-звучно рыдаю на патриотической почве, что хрен с нею, с бескорыстной помощью Африке и Азии, но ведь все остальное решительно накрылось вместе со сверхдержавой: Кабул, пляжи Коктебеля, дружба народов, милая незамысловатость выборов в блок коммуняк и беспартийных, мировой авторитет – все накрылось… и теперь в моей семейной койке ночует не ленинская простота и скромность, но какой-то проститутский капитализм, разве это не злоебитская сила истории?

      Но голодному расчету жены-бизнесвуменши плевать было на мою грусть.

      – Значит, так, – наконец-то объявляет, – я тоже не жлобина, а ты как вторая половина имеешь право на скидку до пятидесяти процентов. Хватит сидеть и за стаканом фужер выжирать, врубайся в бюджет новой семей-ной жизни.

      Достает из папки бумагу. Бесстыдно перечисляет одну за другой различные виды услуг и таких каких-то редких удовольствий, которые самому Ги де Мопассану не снились. Понимаю, что серьезно подготовилась она к базару, что Зина – не Горбачев, не с бухты-барахты началась в нашей семье реформа и пошла слепая ломка семейных традиций.

      Принципиально не желаю цитировать в этих показаниях пунктики совершенно бессовестного того прейскуранта интимных услуг, особенно указывать вздутые цены на некоторые из них. От таких цен не то что ничего не захочешь, а ваще… И меня уязвили не расценки – время небольшое меня оскорбило, отпускаемое на весь процесс ловли кайфа. Это буквально опустошило мою душу, но, с другой стороны, удивительно обострило