Собрание сочинений в шести томах. Том 5. Юз Алешковский

секли поглубже социологов и психологов, чем именно закончится последний акт чудовищной антропологической катастрофы, разразившейся в семнадцатом.

      Вскоре он, последний акт, условно говоря, и закончился. Антракт. Поднят Железный занавес. Разномастная публика, фикстуля, разгуливает по различным зарубежным буфетам; фланирует по фойе так называемого свободно-го мира, на других глазея и себя со всех сторон демонстрируя. Публика же, так сказать, разноместная толпится в очередях перед кооперативными сортирами, одновременно рычит от жажды опохмелиться в желанном антракте, но чувствует себя униженной и оскорбленной полусухим законом, подло объявленным народу горбачевскими паралитиками из политбюро. Люди деятельные (как честные, так и начисто прожженные) успешно и безуспешно расползлись по нишам многочисленных возможностей. Остальные ишачили, злобно протестовали, восторженно митинговали, пили, играли, блудили, стрессовали, кайфовали, разлагались – жили, одним словом, в атмосфере новой житухи. Одних она, естественно, обнадеживала, радовала, разводила по доходным нишам, других начисто разоряла, кидала, верней, обворовывала, при-водила в недоумение, возмущала, делала доходягами, необратимо опускала.

      В августе девяносто первого зазвенел будоражащий звонок. Всегда и везде успевающая часть публики быстро захапала чужие места и пересела на номенклатурные троны из партийно-комсомольских кресел. Многие выбрались из теневого экономического подполья, из блатных малин и бараков лагерей.

      Согнанные со своих мест неудачники нехотя заерзали на откидных сиденьях. По себе знаю, приспособления эти почему-то сообщают хребтине радикулитную свербежь обиды на несправедливости жизни и стесняют свободу самодовольства – словом, боковуха неприятно закомплексовывает…

      Я не особенно-то удивился, когда стало яснее ясного, что «в истории России вновь взяли верх Силы, снявшие шинельку с Акакия Акакиевича», как сказал один из сваливших в свое время писателей.

      Вот и оказались мы, юристы, безоружными легавыми сявками перед теми, кого еще вчера загоняли на нары волею Закона. У них – тех-оснащенность с головы до ног; у них – пожизненно наживлено на крючки страха и блесны взяток всевластное чиновничество; у них – шикарные джипы, проблемы с отмывом «лимонов» и лепни от Армани, у нас – от хрена уши в автопарке и вшивенькая, да и то не в срок, получка в кармане.

      Фамилий никаких называть не буду (тем более многие из них теперь известны), но когда я просек, что кое-кто из наших уже приятно корчится на крючке у бандитствующих перестройщиков и натуральных урок и что наверху, на берегу власти, ожидают клева-жора лично от меня… – нет уж, пардон, господа рыбаки и хозяева жизни, сказал я себе, обойдетесь без Пал Палыча.

      Естественно, я был отстранен от дела одного припертого мною к стенке «бизнесмена» с наколкой на руке «ментам – чехты». Устная формулировка отстранения: что-то вроде «в связи