Между любовью и любовью. Галина Лавецкая

что Вика действительно работает, но уж не до такой степени, чтобы и вечер не освободить для него!

      Спасти повесть не удавалось, пришлось написать заново, следуя указаниям редактора. Получилась милая детская сказка, от старой повести осталось лишь название да несколько фантастических снов. Редактор был доволен, худсовет тоже. Повесть пошла своей издательско-типографской дорогой, а Вика получила гонорар. Что ж, такова жизнь! Ссориться с издательством не имело смысла, а повесть пусть полежит до лучших времен. Может быть, она со временем напишет сценарий.

      У Вики появилось свободное время, и она не знала, чем заняться. Несколько дней провела на даче у бабушки, но соскучилась по московской жизни и вернулась в город. Родители с девочками уехали. Проводив их, она впала в хандру. Вот так и молодость пройдет в четырех стенах. Кошмар какой-то! Алик, выждав паузу, возобновил свои атаки, и Вика, махнув рукой на благие намерения, стала опять встречаться с ним каждый день. Честно говоря, она скучала без него, без его любви, заботы, нежности. Скучала по веселым вечеринкам. Нет, жизнь затворницы не для нее! Алик был счастлив, влюблен и безумен. К Вике вернулось хорошее настроение. Случай, испортивший им сочинские каникулы, забылся. Игоря они как-то встретили на просмотре в Доме кино, но только издали кивнули друг другу. Да и вся компания избегала встреч с ним. Игорь чувствовал это и больше бывал в Доме кино, а не в ЦДЛ.

      Вика проводила много времени в квартире Алика на Малой Бронной. Ночевала редко, боясь, что Стас позвонит. Обычно он звонил рано утром, так совпадало по времени в Калифорнии. Не застав ее, мог позвонить на дачу к бабушке. Стас наверняка не мог себе представить, что если Вика не ночует дома, то она может быть где-то в ином, чужом месте. Только на даче, разумеется. Алик протестовал, не хотел отпускать… Что там стеречь в пустой квартире? Утренние звонки? Скоро приедут дети, Вика опять будет занята. Почему оставшееся свободное время он должен делить ее с телефоном? Но Вика чувствовала себя дома спокойней, как будто стены защищали, давая уверенность, что в ее семье все хорошо. Рестораны ЦДЛ и Дома кино закрылись до конца августа. Друзья разъехались кто куда. Москва опустела. Свободного времени было много. Они часто ездили в загородные ресторанчики обедать. Или Алик возил ее вдруг в далекий монастырь смотреть удивительную икону. Или в краеведческий музей тихого провинциального городка на Волге, где были редкие гравюры. Или в подмосковную усадьбу-музей, где она не была со школьных времен. Он рассказывал столько интересного про иконы, гравюры, миниатюры, про судьбу людей, владевших этой усадьбой, их связью с русским искусством, что Вика удивлялась – откуда он столько знает? Вроде светски-праздный человек, сибарит, а столько знает о литературе, живописи, о русской старине. У Алика было много хороших картин, редких книг, икон, коллекция старинного фарфора и удивительной красоты серебро работы известных русских мастеров. Он собирал картины современных московских художников. Вика к их творчеству относилась спокойно, даже с некоторым недоумением и не понимала этой страсти Алика.