Он, она, они. Валерий Антипин

Обсохни, обогрейся, помозгуй! Глядишь, что-нибудь и надумаешь путевое.

      Мокрый, грязный, едва держась на ногах, я готов был поверить во что угодно. А Ангел все говорил и говорил, напоминая мне о моих просчетах, совершенных ошибках и глупых поступках. Зажав ладонями уши, пытаясь защититься от назойливых обвинений, булькающих в голове, добрел до дома. Прикрыв дверь, скинул сапоги и набросил на плечи фуфайку. А потом как подкошенный стебель сел на ступеньку в сенях.

      – А что за мешок-то? У меня нет никакого мешка. И никогда не было.

      – Есть. Он у всех есть. Пощупай за спиной. Пощупай!

      И я пошарил – ничего!

      – Он там, там. Пуще шарь-то. Должен быть, некуда ему деться. У некоторых людей он такой большой, что они от тяжести горбятся да сгибаются, прижимаясь к земле. Еле ноги волочат. У них из рук все сыплется, а они все чего-то бухтят, ворчат недовольные: тот виноват, да этот.… А сами не понимают, что мусор носят. Цельную кучу.

      Пока Ангел мучил меня нравоучениями, я расцарапал себе спину, сопя и запрокидывая руки, но только убедился в отсутствии чего бы то ни было, в частности – мешка.

      – Таким способом ничего не найти. Не так искать надо.

      – А ты откуда всё знаешь? Про мешок, про меня. А, Каспер?

      – Опять дразнишься. Просто знаю. Мне ли не знать, как ты сорок семь лет носил «пустое».

      – Издеваешься!

      – Мил человек, да не издеваюсь, а рассказываю, что да как. По божьей инструкции. Сам посуди. Полночи гонялся за мной – зачем? Что приобрел?

      Ты вон в дом зайди. Стыдно? Нет чтобы по человечески! А мешок этот невидим, потому что пустое собирает. Ты что-то не то сотворил, а он не дремлет, хвать, и тяжелее стал. И вопросов у тебя куча, проблем хоть пруд пруди – полнехонько. Ты выкручиваешься, страдаешь и веришь в чушь. Заблуждаешься, конечно. О главном забываешь. Ясное дело, молочные реки да кисельные берега всех интересуют, только не задумывался ты, чем это вернется? Точно не сторицей. Вот и тяжёл мешок – истощал душу. Гляди, как похудел-то! Боже ты мой, смилуйся над сыном! Дошло? Нет? Чудак…

      А потом меня окружило молчание.

      – Эй! Что замолчал?

      Никто не ответил. Я улегся на спину и стал размышлять. Какой такой мешок, что пустое собирает? Надо же, и придумать такое не придумаешь. Если есть такой мешок, значит, и другой должен быть – противоположный. Закон природы, как холодное и горячее. Не пустое, а светлое. Вон что творится, хотя… мир не без добрых людей. А я? Неужели только «пустое» и ношу в себе?

      И как только я произнес это, из меня выплыло черное пятно наподобие темного облака. Ей богу выплыло. Сам видел! Лопнуло, разлетевшись на множество точек, которые бесследно пропали. Ангел не соврал и был прав. Я почувствовал, что сбросил что-то лишнее, требующее слишком много привилегий, стало легко – как утром в саду. Что-то ещё осталось! Значит, есть во мне крупица добра. Значит, не всё потеряно!

      Ливень стих. Поэзия дождевых капель отстукивала редкие рифмы. Согревшись и засыпая под затихающую прозу дождя, я шептал,