Он, она, они. Валерий Антипин

в зал. Так я и бегал кругами по всему дому. Прыгая по столам, стульям и диванам, держа в своих руках черенок, как меч, я был похож на рыцаря, сражающегося с превосходящим противником. С незримым злым духом. Неуправляемый, наглый, он захватил в ночи дом из трёх комнат и заставил меня непреступные стены превратить в руины. И, наконец, остановившись, чтобы хлебнуть ключевой воды из фляги, прислонив ладонь к уху, я вслушался в окружающее пространство.

      – Тук, тук, тук, тук. Сними мешок! – опять этот мерзкий голос.

      Отскочив от входной двери, развернувшись, я с силой пнул по ней ногой и вломился в сени:

      – Куда? Не уйдешь, гадина!

      Но и там никого не оказалось.

      – Где ты? Ну где… Каспер хренов. Всё равно попадёшься, – со злостью вопил я.

      – Сними мешок, дуралей!

      «Где же он?», – подумал я. И в ответ на свои мысли услышал:

      – Да здесь!

      Затем голос раздался уже на улице, во дворе:

      – Болван!

      – Ну, всё! – как взбесившийся пес, прорычал я, надевая резиновые сапоги. Затем выбежал на крыльцо и сквозь зубы прошипел:

      – Покажись только мне!

      – Ха, ха, ха! – издевался голос.

      Не обращая внимания на водопад непрекращающегося ливня, в тоненькой рубашонке и трико от спортивного костюма, с круглой берёзовой жердью в руках я пытался настигнуть неизвестно что. Или кого? Через толщу воды вырисовывались еле различимые контуры сарая. Постояв и немного привыкнув к темноте, дрожа от холода, я свистнул.

      – Да тут я, тут, – раздалось рядом.

      И погоня вновь возобновилась. Это было что-то! Как зоолог гоняется за бабочками, так и я охотился за неуловимым невидимкой, только не где-нибудь в чистом поле, а в кромешной тьме, практически наощупь, следуя за смехом весельчака. Он специально выбирал труднодоступные проходы, закоулки, наслаждаясь изливающимся из меня гневом, огромным желанием настигнуть его, заранее догадываясь, что это невозможно. Разбросанные доски, сломанный забор, куски арматуры, катающиеся по ограде бочки, железки… весь этот бедлам дополняли переполох соседских кур, перебранка собак…. И все из-за двух ничего незначащих слов! Не помню, как я очутился на крыше сарая. Ноги скользили по старому шиферу. Держась ничего не чувствующими пальцами за края крыши, я то подтягивался, то прижимался к шиферу, чувствуя, что все мои усилия проходят впустую. Наступал момент обреченности моего умысла и как бы больно, тошно не икалось у меня внутри, отступать было поздновато. Вытерев собой, как тряпкой, почти всю крышу сарая, сделав последний рывок, я все же не успел схватиться хоть за что-нибудь и покатился вниз. С воплем «ай» плюхнулся на размытую грядку.

      – Эх, – с трудом выговорил я, отплевываясь от грязи, набившейся в рот, и протер глаза. Как не хватало в этот миг слов утешения и сострадания из добрых уст! Видимо, «развлечение» подходило к своему плачевному завершению. Я исчерпал все возможности найти невидимку