Кровавые слезы Украины. Анатолий Терещенко

то я семь дней проколол в своем лесном календаре, а вот с днями не разобрался.

      – Пойди туда – наверняка будет сопутствовать удача, – улыбнулся «полицейский».

      Этого достаточно было, чтобы Сашко начал хладнокровно заводиться во имя справедливого действа.

      Пружина отмщения стала сжиматься…

      Договорились встретиться через десять дней на том же месте.

      Взрыв в хате лесника

      Придя поздно ночью в свою «берлогу», Сашко долго не мог уснуть, представляя, как он подготовит фугас из неразорвавшегося орудийного снаряда, отнесет к хате лесника, когда там будет очередное пьяное сборище бандитов. Положит фугас тихо под окошко, а потом взорвет его. «От дома вместе «с бандеровской начинкой» ничего не должно остаться – он рухнет и погребет под собой нелюдей, – размышлял Сашко. – Они теперь должны будут ответить за злодейства. Смерть за смерть!»

      Он так завел себя, что от досады, негодования, злости, нахлынувших душевным всесокрушающим тайфуном на его сознание, заскрипел зубами. Если бы он посмотрел в это время на себя в зеркало или кто-либо увидел его, то заметили катание на молодом, пухлом и круглом лице не по возрасту рельефных желваков. Ненависть к вурдалакам буквально навалилась и давила его тяжелым прессом…

      Проснулся он от косого лучика солнца, настойчиво пробившегося через щель замаскированной двери. Паренек сладко потянулся и тут же вскочил, чтобы размять застоявшиеся мышцы. Перекусив консервами с галетами и запив спартанский завтрак водой, принесенной от недалеко расположенного и звонко журчащего родника, он отправился к своему арсеналу. Облюбовав неразорвавшийся артиллерийский снаряд, он стал возиться с ним – модернизировал стальную болванку под фугас, который должен будет в субботу разнести в щепки домик лесника вместе с его непрошеными гостями.

      Двое суток потратил он на конструирование адской машины. Завершил работу в пятницу. Календарь теперь, после встречи с Кузьмой, у него был свой – оригинальный и простой: он небольшим гвоздиком на куске картона делал шесть наколок, а седьмое место Сашко протыкал. Это говорило, что пришло воскресенье.

      Рано утром в субботу охотник за жизнями душегубов был уже у объекта диверсии. Сняв мешок с адской машиной, он расположился на возвышенности в густом кустарнике молодого осинника, заросшего крупными зелеными и сочными листьями. У ее подошвы, как бы на нижнем ярусе, стояли заросли колючей ежевики, называемой поместному ожиной, и таким же колким шиповником, что могло свидетельствовать, что ни с какого бодуна пьяный гость не решился бы справить тут нужду и выйти, таким образом, на мстителя.

      С потайного взлобка прекрасно просматривались все подходы к избушке, в том числе и со стороны проселочной, хорошо наезженной дороги, покрытой мелкозернистым песком и лесом, который поднимался серой пылью сзади колес машины или при быстрой езде пролетки, запряженной парой гнедых лошадей. Именно такие кони носили по полям его отца – председателя колхоза «Перемога» в большом селе Малое.

      Когда отец ехал с поля на ферму, Сашко не раз наблюдал, как