Хозяйка жизни, или Вендетта по-русски. Марина Крамер

ссутулив плечи и опустив голову, как побитая собака.

      – Грег! Как ты мог?! – взвинтилась Марина, гневно глядя на сына.

      – Я правду сказал! Он мне не папа!

      Коваль ударила его по щеке перчаткой и зашипела в лицо:

      – Не смей! Не смей никогда говорить отцу таких вещей, ты, маленький поганец! Ты понял?! – Она сильно встряхнула его за плечо и повторила: – Не слышу – понял?!

      – По-понял… – проговорил Егор, часто моргая, чтобы не дать выкатиться слезам – его никто и никогда не бил, тем более так обидно, по лицу, тонкой кожаной перчаткой.

      – А раз понял – догони отца и извинись!

      Марина чуть толкнула мальчика к выходу из беседки, и Егорка со всех ног кинулся вслед за уходящим Хохлом. Марина видела, как он догнал Женьку, взял за руку и заставил остановиться. Задрав вверх головенку в спортивной шапочке, он что-то говорил Хохлу, а тот в ответ только погладил его по макушке. Егор подпрыгивал на месте и продолжал что-то говорить, а Женька вдруг подхватил его на руки и прижал к себе, спрятав лицо на его груди. Мальчик обнял Хохла за шею, и у Марины защипало в носу. Она глубоко затянулась сигаретой, стараясь не заплакать. Вот так – ребенок откуда-то узнал, что Женька ему не отец… А что произойдет, когда он вдруг выяснит, что и Марина ему не мать? Но кто мог сказать об этом пятилетнему ребенку? Да еще здесь, в чужой стране, где никто их не знал?

      Обратно ехали молча. Хохол сидел с Егоркой на заднем сиденье, потому что мальчик не отпускал его, прилип намертво, чувствуя свою вину. Дома Егор сразу пошел к себе и лег, хотя время было раннее.

      – Ты будешь ужинать? – Марина вошла в детскую, чтобы позвать сына к столу, но тот только помотал головой и снова спрятал лицо в подушку.

      Она присела на кровать рядом и потрепала его по затылку:

      – Грег… ты обиделся?

      Он промолчал. Марина потеснила его к стенке и легла рядом, обняла и прижала к себе, уткнувшись губами в темноволосую макушку:

      – Прости меня, сынок, я была неправа. Но и ты тоже сделал ужасную вещь. Ты обидел папу. За что?

      – А за что ты меня ударила?

      – Вот за это самое. Никогда не смей говорить что-то подобное папе. Он – твой папа, понимаешь?

      – Нет, он не мой папа. – Егор освободился от материнских рук и сел на кровати. – Не настоящий. Моего папу звали Егор, я знаю.

      – Откуда? Что за бред?

      – Прочитал то, что написано в такой синенькой бумажке… она лежит у тебя в столе.

      – Ты рылся в моем столе? – удивленно изогнула брови Марина, приподнимаясь на локте. – Знаешь, как это называется?

      – Знаю – шакалить, – вздохнул Егор совершенно серьезно, и Коваль, повалившись обратно на кровать, закатилась смехом.

      – Я тебя умоляю… – простонала она, вытирая заслезившиеся глаза. – Больше никому и никогда не повторяй то, что слышишь от папы… особенно в школе…

      – Мама, не смейся, – попросил Егорка, обхватывая ее за шею. – Я больше не буду так говорить. Но ведь моего папу на самом деле звали Егор, правда? Ну, скажи, скажи!

      Он