Гамбит Королевы. Элизабет Фримантл

стояла в одной из оконных ниш в западном коридоре и смотрела на сундуки с гардеробом леди Марии – она лично следила за укладкой платьев. Слуги грузили сундуки на стоящую внизу телегу. День был погожий, и она радовалась случаю покинуть большой город, душный и многолюдный. Со стороны уборных доносится удушливая вонь; огороды почти опустели. Ходят слухи о чуме; значит, пора переезжать. Она должна была пойти к обедне вместе со всеми, но ей захотелось побыть в одиночестве. Она надеялась, что леди Мария не огорчится из-за ее отсутствия в церкви. Правда, леди Мария всегда так истово молится, что даже не замечает, кто стоит рядом с ней. Но кто-нибудь наверняка донесет на нее – Сьюзен Кларенси, у которой орлиные глаза, или мстительная Анна Стэнхоуп. Ничего, можно будет сказать, что она наблюдала за погрузкой сундуков: ей хотелось убедиться в том, что вещи леди Марии не пострадают.

      Несмотря на дурные предчувствия, Катерине нравилось при дворе; здесь всегда что-то происходит, сменяют друг друга пиры и маскарады. Здесь можно хоть на время забыть прошлое. Даже сплетни и интриги вносят разнообразие в их жизнь. Кроме того, она рада новым встречам со старыми друзьями. Здесь ее сестра Анна, здесь Кэт Брэндон, подруга детства. Много лет назад они вместе учились. Теперь Кэт – герцогиня Саффолк. Они обмениваются книгами и обсуждают вопросы веры. Похоже, ветер переменился. Приверженцы Реформации наказывают тех, кто ест мясо в пост. Библия на английском языке запрещена для всех, кроме представителей знати. Нововведения – дело рук Гардинера. Его присутствие остро ощущается во дворце.

      Несмотря ни на что, двор стал для Катерины приятной переменой после мрачного Чартерхауса, где она целыми днями сидела одна, придавленная чувством вины. Несмотря на то что они такие разные, Катерина любила леди Марию. Обычно они сидели в спальне и читали по очереди вслух или вышивали, беззаботно беседуя на разные темы. Марию часто донимали сильные головные боли. Катерина приготовляла для нее настойку из пиретрума девичьего и белокопытника; кроме того, она прикладывала ко лбу Марии капустные листья. Ее стараниями Мария немного порозовела и повеселела. Такая она больше нравилась королю. Судя по всему, король из тех, кто не любит, когда другим нездоровится.

      Но все же больше всех ко двору Катерину притягивал Томас. Им лишь раз удалось украдкой побыть наедине, наскоро поцеловаться возле ее покоев и один раз ночью в парке, на берегу реки; они любовались тем, как в воде отражается луна. Они не смели прикоснуться друг к другу, боясь, что их увидят из дворцовых окон. Как-то за конюшней они жадно бросились друг другу в объятия; после этого у нее распухли губы и кружилась голова. Конечно, они каждый день встречались на публике, но им приходилось притворяться, что они всего лишь знакомые.

      – Доброго вам дня, миледи, – говорил Сеймур, снимая шляпу и почти незаметно подмигивая.

      – И вам, сэр, – отвечала Катерина, едва кивая и отворачиваясь, делая вид, что он ей безразличен. Правда, она не настолько наивна и не особенно надеялась, что никто ничего не замечает. Во дворце нельзя