Гуннора. Возлюбленная викинга. Юлия Крён

кровью. На примятой траве виднелись следы копыт, однако Гуннора не знала, оставили их лошади ее отца или кони убийц. Она знала только одно: сами они не должны оставить следов. Гуннора едва приехала сюда, но уже ненавидела эту страну. И христиан, живших тут.

      Она несла Дювелину на руках, и девочка с каждым шагом, казалось, становилась тяжелее, но Гуннора не обращала внимания на боль в руках. Малышка вновь начала плакать, и шелест листвы в роще заглушил ее слабые всхлипы. Листья были крупными, темно-зелеными; впрочем, рощица оказалась еще реже, чем виделось издалека.

      – Что теперь? – спросила Сейнфреда.

      Гуннора не знала, что ответить. Она усадила Дювелину на землю и опустилась на колени. Земля была теплой, и девушка вывела пальцем на земле руну.

      «Наутиз». Беда.

      При помощи этой руны можно было принять горе, стать сильнее, избавиться от нужды. Или погибнуть от горя, оказаться раздавленной им, никогда больше не радоваться жизни. Благословение или проклятье. Польза или вред. Добро или зло.

      Дювелина плакала и звала маму, Вивея молчала. Сейчас она уже была не похожа на ребенка, шок заставил ее повзрослеть.

      – Тихо! – пробормотала Гуннора.

      Но Дювелина все рыдала.

      – Тихо! – повторила она и, поскольку девочка не замолчала, зажала ей рот ладонью.

      Ее пальцы перепачкались в земле, и комья грязи липли к губам малышки.

      Плач утих, и Гуннора услышала вдалеке топот копыт. Христианин и его люди возвращались. Может быть, они и не уезжали вовсе, так, отъехали немного, чтобы посмотреть, не покажется ли кто-нибудь.

      Сейнфреда расплакалась от страха.

      – Ты датчанка, а датчане не плачут, – шикнула на нее Гуннора. – Наш народ презирает слезы.

      – Они убьют нас, убьют нас! – хрипло воскликнула Сейнфреда.

      – Нет. Я этого не допущу.

      В последний раз взглянув на руну «наутиз», Гуннора приказала сестрам следовать за ней.

      «Я выдержу это испытание. Я сильная. Я не сдамся».

      Они побежали прочь, пересекли небольшую лужайку и добрались до леса. Он был гуще рощицы, тут росли березы и клены, а папоротник доходил девочкам до колен. Из кустов вылетела стайка птиц, испугавшись непривычного шума. Гунноре хотелось, чтобы она и сестры могли вот так же расправить крылья и улететь вдаль. Ей казалось, что они в ловушке. Добравшись до опушки леса, девушка оглянулась. Если сейчас появятся всадники…

      Нет, об этом даже думать нельзя! Как нельзя думать и о том, что ее родителей убили, их тела лежат в лужах крови, а сама Гуннора теперь несет ответственность за сестер!

      – Нам нужно пробраться к родственникам нашего отца, – сказала Сейнфреда.

      Гуннора была рада, что ее сестра способна трезво мыслить, не предаваясь скорби. Но ее предложение ей не понравилось.

      – Нам слишком мало известно о них, чтобы мы могли их найти. Мы даже не знаем, как их зовут. Нам лучше разделиться.

      Сейнфреда потрясенно уставилась на нее.

      – Но…

      – Ненадолго, –