Гуннора. Возлюбленная викинга. Юлия Крён

с тобой?

      Девушка опомнилась. «Ничего!» – хотелось крикнуть ей. У нее не было ни единого доказательства любви Ричарда – если речь не шла о любви брата к сестре. Ни одного слова, которое можно было бы переосмыслить так, будто Ричард признался ей в любви. Как кузнец кует раскаленное железо, пока не сотворит острый сияющий меч, ей хотелось изменять слова Ричарда, но слов не было. Ничего не было между ними, ничего вечного, как сталь, только трухлявое дерево, готовое раскрошиться от первого прикосновения.

      Но этого она не могла сказать Арфасту. Они едва были знакомы. И он был так мил.

      – Тебе больше не нужно притворяться, будто тебе интересно, – прошипела Альруна. – Мать тебя не слышит, а я знаю, что такие мужчины, как ты, интересуются только лошадьми и оружием. И ты приехал в Руан, чтобы служить герцогу, а не для того, чтобы нянчиться с какой-то девчонкой!

      Если эта грубость и обидела его, Арфаст не подал виду, и хотя Альруна только познакомилась с ним, она сразу поняла, что он – человек веселый, способный озарить своим светом самый хмурый день. И даже оказавшись по уши в грязи, он не станет сетовать на судьбу. Голубизна его глаз напоминала чистую воду – не глубокого моря, а стремительного ручья, струящегося по горному склону.

      – Это так, – согласился Арфаст. – Я был пажом при дворе Бернара Датского и прибыл в Руан, чтобы стать воином.

      Бернар, как и Осборн де Сенвиль, был ближайшим советником Ричарда.

      – Так почему же ты говоришь со мной, а не с герцогом? Почему хочешь любоваться гобеленами, повествующими о подвигах других, а не стремишься сам совершить нечто героическое?

      – Ох, поверь мне, я тоже хотел бы поехать в Бове.

      – В Бове?

      – Ричард недавно отправился туда.

      – Я не знала…

      Потому что никто не сказал ей. Ричард не сказал ей. Он никогда не обсуждал свои планы с сестренкой… только подшучивал над ней, если был в настроении.

      – Да. – Арфаст кивнул. – Бруно Кельнский, архиепископ, пригласил Ричарда на встречу в Бове, и немногие из воинов могли сопровождать его. Меня же не взяли. И хотя я действительно люблю лошадей и оружие, не могу же я целыми днями скакать верхом и фехтовать. Я не хочу быть всего лишь искусным наездником и воином, для меня важно не только тело, но и разум и сердце. А теперь мне можно взглянуть на твои гобелены?

      Его прямота обезоруживала, да и Альруна не так уж стремилась прятаться от всего мира. Сидя в одиночестве, она наверняка утонет в море боли, а с этим милым юношей приходилось притворяться. Он был простоват и не замечал ее притворства, а потому можно было и самой поверить в то, что она всего лишь девчонка, готовая похвастать своими творениями.

      – Ну хорошо. Пойдем. – И Альруна наконец-то встала из-за прялки.

      После беседы с Арфастом Альруна чувствовала себя уставшей, но не такой измученной, как раньше. Она удалилась в спальню, которую делила с другими девушками двора – сестрами и дочерьми воинов и прочих придворных. Эти девочки были слишком благородными, чтобы прислуживать при дворе, и жили во дворце герцога с самого