Медный всадник. Полина Саймонс

не так, как ты себе воображаешь.

      – Точно! – возбужденно закричал Паша. – Мы еще покажем немцам! Загоним их обратно пинками!

      Он улыбнулся Татьяне. Та согласно кивнула. Мама и папа молчали.

      – Да, – хмыкнул папа. – И что потом?

      Бабушка поднялась и, подойдя к дивану, села рядом с дедом. Татьяна заметила, что она стиснула его руку своей большой и морщинистой, поджала губы и многозначительно кивнула. Неужели она знает что-то, но предпочитает держать при себе? Дедушка тоже знал, но смятение Татьяны было слишком велико, чтобы обращать внимание на подобные вещи. Какая в конце концов разница? Они уже старые и ничего не понимают!

      – Что ты делаешь, Георгий? – неожиданно спросила мать, словно только сейчас увидела чемодан.

      – Слишком много детей, Ирина. Не знаешь, о ком больше беспокоиться, – мрачно буркнул он, сражаясь с замками.

      – В самом деле, папа? – выпалила Татьяна. – Больше? А о ком меньше всего?

      Отец, не отвечая, подошел к шифоньеру и принялся кое-как швырять Пашины вещи в чемодан.

      – Ирина, ему нужно срочно уехать. Я отправляю его в Толмачево. В лагерь. Они с Володей Игленко все равно собирались туда на следующей неделе. Поедет немного раньше, какая разница? И Володя с ним. Нина только рада будет отпустить его. Вот увидишь, все обойдется.

      Жена сокрушенно покачала головой:

      – Толмачево? Думаешь, там ему ничто не грозит? Ты уверен?

      – Абсолютно, – заверил отец.

      – Ни за что! – завопил Паша. – Папа, война началась! Никаких лагерей. Я иду на фронт. Добровольцем.

      Молодец, подумала Татьяна, но тут отец круто развернулся и уставился на сына с такой яростью, что она мигом прикусила язык. Отец схватил Пашу за плечи и принялся трясти:

      – Что ты сказал? Совсем спятил? Добровольцем?!

      Паша попробовал вырваться, но отец держал его железной хваткой.

      – Да отпусти же, папа!

      – Павел, ты мой сын и обязан подчиняться. Прежде всего тебе необходимо убраться из Ленинграда. Потом обсудим насчет фронта. А пока нужно успеть на поезд.

      Во всей этой сцене, происходящей в маленькой комнате, на глазах у стольких людей, было нечто неловкое, чтобы не сказать постыдное, и Татьяна хотела отвернуться, но куда? Напротив сидели дед с бабкой, за спиной – Даша, слева – мать с отцом и брат. Она опустила голову и закрыла глаза, представив, как лежит на спине посреди летнего луга, покусывая сладкий клевер. И никого вокруг.

      Как может все настолько разительно измениться за считанные секунды?

      Она открыла глаза и моргнула. Одна секунда. Еще раз моргнула. Другая.

      Несколько секунд назад она спала.

      Несколько секунд назад прозвучала речь Молотова.

      Несколько секунд назад папа принял решение.

      И вот теперь Паша уезжает. Миг, миг, миг…

      Дед и бабушка дипломатично помалкивали. Как обычно. Дед всегда старался оставаться в тени. Бабушка в этом отношении была полной его противоположностью, но именно в этот момент, очевидно, решила