Летящая по волнам. Елена Сантьяго

уговоре?

      – Это основа нашего соглашения, не правда ли?

      Дункан с любопытством наблюдал за губернатором.

      – Мне ударить вас, чтобы все выглядело более правдоподобно?

      – Господи боже, только посмейте! Хватит и того, что я скажу. Никто не осмелится сомневаться в моих словах.

      – Ну, если вы так уверены… А теперь снимите кандалы, пожалуйста.

      Дойл нервно усмехнулся и отомкнул цепи дрожащими пальцами.

      – Вот, теперь вы свободны. Постарайтесь побыстрее убраться отсюда.

      – Меня уже и след простыл.

      Дункан потер запястья и размял мускулистые руки. Дойл вытащил из-за письменного стола пакет – сложенную накидку и шляпу с низко опущенными полями.

      – В этом вы сможете неузнанным добраться до гавани.

      Он протянул одежду Дункану.

      – Снаружи стоит фонарь со свечой, можете его забрать. Следите за тем, чтобы вас никто не заметил, пока не доберетесь до корабля. Я позаботился о том, чтобы из гавани увели стражу. После этого, надеюсь, я больше никогда вас не увижу.

      – Эта надежда взаимна, – ответил Дункан.

      С кошачьим проворством он оказался у черного хода и распахнул дверь. Дункан высунул голову наружу, осмотрелся по сторонам и прислушался к темноте.

      – Полагаю, у вас не больше часа, – сказал Дойл. – Дольше знающий свой долг лейтенант за дверью стоять не будет – наверняка он проверит, все ли в порядке.

      – Одного часа мне хватит. А вам, надеюсь, на всю оставшуюся жизнь хватит золота, которое принесла вам эта сделка. – Дункан оглянулся через плечо. – Остерегайтесь Юджина Уинстона.

      – Этого молодого наглеца я еще проучу, – ответил губернатор.

      Но Дункан Хайнес уже исчез под покровом ночи.

      11

      Элизабет старалась не обращать внимания на ноющую боль в спине, когда привязывала Жемчужину у забора возле причального мостика. Женщина потерла кулаком спину в надежде, что неприятные ощущения скоро пройдут.

      Она стояла у загона, в который согнали африканцев перед продажей. Ни один плантатор на Барбадосе не обходился без рабов. Даже филантроп Уильям покупал их, хоть и старался хорошо с ними обращаться. Негров с прибывающих кораблей всегда сгоняли сюда, чтобы белые покупатели могли их осмотреть, прежде чем заплатить хорошие деньги. Плантаторы беспрепятственно могли убедиться в «качестве» своей новой собственности: они проверяли мускулы рабов, измеряли их рост, осматривали зубы и половые органы. Только вчера португальские работорговцы привезли еще несколько десятков негров и высадили их на берег, подгоняя плетками и палками. Продавцы живого товара не обращали внимания на то, кто перед ними, – мужчины или женщины. Среди рабов были и дети, Элизабет сама это видела, когда направлялась к таверне Клер Дюбуа. Женщину охватил ужас, когда она услышала щелчки плетей и плач. Еще долго ей чудились мучительные стоны, несмотря на то что Элизабет была уже далеко от этого места. Она с трудом удержалась, чтобы не вырвать плеть