В огненном плену. Карен Мари Монинг

позвоночник: едва заметно, мягко смещается основание, резче становится линия в том месте, где поясница переходит в ягодицы. Груди напрягаются и поднимаются, меняется линия подбородка, мышцы рта напрягаются. Я изучал людей на протяжении маленькой вечности. Намерение проникает в каждое их движение. Дорожный атлас внутренних стремлений детально изложен на их коже. Они рождены, чтобы быть рабами.

      – Да вы с ума сошли! Я вас не хочу. Убирайтесь из моей комнаты!

      – Чтобы вы могли заползти обратно в кровать, поплакать о сестре, которую потеряли, и поразмыслить над собственной некомпетентностью? Нацарапать на бумаге свои смехотворные планы мести? Вы даже не знаете, что означает это слово.

      Но она может узнать.

      – Вам так не терпится остаться наедине со своим горем? Неужели это горе так хорошо в постели? Когда вы в последний раз забывались в хорошем жестком сексе, мисс Лейн? И забывались ли вообще? Я думаю, что у вас всегда был нежный, милый и гигиеничный секс, а когда он заканчивался, вы лежали и думали, почему же вокруг него столько шума.

      – Вы сумасшедший! Вам это известно, верно? Вы совершенно, на фиг сумасшедший. Как вы смеете приходить сюда, угрожать мне, унижать и запугивать, а потом пытаться со мной переспать? И еще смеяться над совершенно нормальным сексом!

      – У меня нет ни малейшего желания спать с вами. Я хочу вас отыметь. И не существует такого понятия, как совершенно нормальный секс. Если он «совершенно нормальный», – передразниваю я фальцетом, – его стоит пристрелить и избавить от страданий. Секс либо выносит вам к черту мозги, либо он недостаточно хорош. Вы хотите, чтобы я вынес вам мозг, мисс Лейн? Давайте. Сделайте это. Будьте взрослой девочкой.

      Ее тело вздрагивает в моих руках.

      – Вы мне даже не нравитесь.

      – Вы мне тоже не нравитесь. Но я возбужден, а вы такая влажная…

      – Вы не можете этого знать!

      Моя рука скользит к верхней пуговице ее ширинки.

      – Хотите, чтобы я это доказал? Если вы будете настаивать на своей лжи, у меня не останется выбора.

      Я расстегиваю первую пуговицу, за ней вторую. Позвоночник МакКайлы изгибается, сопротивляясь мне, но более мягко, более уступчиво. Человеческое тело поразительно.

      – Так вы влажная, мисс Лейн? Да или нет?

      Когда она ничего не отвечает, я расстегиваю третью пуговицу.

      – Давайте договоримся. Я проверю, и если вы сухая, я уйду.

      Она шипит.

      – Ответьте на вопрос.

      – Не ваше дело.

      – Велите мне прекратить. – Я расстегиваю четвертую пуговицу. Остается только одна.

      – Я вас ненавижу.

      – Я это переживу. Вы хоть раз занимались сексом с тех пор, как погибла ваша сестра? Отпустите себя, мисс Лейн. Хоть раз в своей бедной событиями жизни позвольте себе горячий секс.

      Внезапно она каменеет в моей хватке. Отталкивается бедрами, изгибается и поворачивается в моих руках, бьет меня ладонями в грудь, а коленом в пах. Точнее, пытается это сделать. В последний момент я блокирую удар коленом.

      – Вы ничего обо мне не знаете! – восклицает