Навеки твоя. Кэтлин Гаррингтон

втянул голову в шею, уткнувшись подбородком в кружевной воротник.

      – Ладно, – сказал он, разглядывая скатерть. – Да я, по правде говоря, и не поверил тебе.

      Его слова вызвали веселый смех и добродушные улыбки. Улучив момент, Лахлан решил поговорить с Гиллескопом.

      – Похоже, не нам одним не нравится угощение, – усмехнувшись, сказал он полушепотом. – Глядя на леди Уолсингхем, можно подумать, что она увидела в своем бокале таракана.

      Данбартон засмеялся:

      – Наверное, графиня тоже поняла, что оба посла будут добиваться свидания наедине.

      – Или, может быть, она пытается переключаться с француза на испанца и обратно, чтобы не упустить ничего из их трехсторонней беседы, и ей от этого не по себе.

      – Не думаю, – уверенно покачал головой Данбартон. – Леди Уолсингхем великолепно знает придворный этикет. Ее супругу часто приходилось устраивать в своем доме приемы для высоких иностранных гостей, и его юная жена всегда ему помогала.

      – И на сколько же он был старше своей жены?

      – На пятьдесят лет. Покойный граф отошел в мир иной этой зимой. Ему было семьдесят два года.

      – И почему меня, черт возьми, удивляет такая большая разница в возрасте, – раздраженно процедил Кинрат. – Английские дворяне часто продают своих дочерей тому, кто предлагает самую высокую цену.

      – Ты прекрасно знаешь, что шотландцы тоже так поступают.

      Лахлан вынужден был согласиться. Но он подумал о том, что девушка с такими прекрасными глазами смиренно позволила забрать себя из отчего дома какому-то похотливому негодяю, и брезгливо поморщился. Это было в высшей степени отвратительно.

      – Должно быть, она вышла за этого старого козла из-за его титула и денег.

      – Старого козла? – возмущенно проворчал Данбартон. Он сделал вид, что сердится, но его глаза подозрительно заблестели. – Я не считаю себя «старым козлом», а мне сейчас столько же лет, сколько было Уолсингхему, когда он женился.

      – К присутствующим здесь джентльменам это, конечно, не относится, – примирительно помахав рукой, сказал Лахлан.

      – Когда мы вели переговоры по поводу свадьбы нашего короля и обсуждали условия заключения мирного договора между нашими странами, – продолжал Данбартон, – я несколько раз гостил в их лондонском доме. Должен признаться, у меня создалось впечатление, что они были искренне привязаны друг к другу. Граф с теплотой и нежностью относился к своей супруге. Казалось, что для него нет ничего важнее в жизни, чем доставлять удовольствие своей юной жене.

      – О-о, старик, наверное, просто потерял голову от любви, – сказал Лахлан, язвительно усмехнувшись.

      – Вернувшись в Англию, я узнал о том, что во время смертельной болезни мужа графиня неотлучно находилась у его постели, ухаживая за ним, – добавил Гиллескоп, равнодушно пожав плечами. – Похоже, она тоже испытывала к нему нежные чувства.

      Лахлан нахмурился. То, что он услышал, совершенно не соответствовало его