Невидимая связь. Книга 1. 1796—1890. Владислав Браун

не увядают со временем, но становятся сильнее.

      – Я не могу ответить Вам тем же. Я не чувствую к Вам ничего.

      – Ничего? Я не верю Вам! Лишь вспомните, как мы любили друг друга. Как гуляли по парку и мечтали о будущем. Неужели могли Вы забыть такое чувство?

      – Могла. Я его забыла, и Вас я забыла!

      – Когда? – ели шевеля губами, спросил Дмитрий. – Когда Вы перестали любить меня?

      Она промолчала.

      – Когда?!

      – Когда впервые встретила своего мужа! Вас устраивает мой ответ?

      – Почему? – ошарашенно пробормотал он.

      – Я не знаю! То чувство, которое я испытывала к нему было в разы сильнее того, что я испытывала к Вам!

      Он ослабил руку, и княгиня смогла вырваться, но не убежала, лишь отошла на пару шагов.

      – Значит, Вы любили меня, – лихорадочно произнес Дмитрий. – Двадцать девять лет!

      Она молчала, не зная, что нужно говорить.

      – Двадцать девять лет я жил с мыслью о том, что моя любовь к Вам была безответна! Смогли бы Вы забыть о моих деяниях?

      – Нет, то, что Вы совершили, не забудется никогда, – тихим, едва слышным голосом ответила Аполлинария.

      – Я изменился. Почти тридцать лет прошло! Я стал другим. Я все осознал! Я…

      – Не имеет значения. Вы уже совершили это! Вы убили однажды! Время назад не вернешь! Вы стали убийцей в тот самый момент, когда осмелились хотя бы поразмыслить о возможности совершения убийства! – она внимательно смотрела на него. Он в то время сидел с озадаченным лицом. – Вы убили своего отца и хотели убить мать с братом! Вы так же были намерены убить и меня!

      – Я изменился!

      – Даже если я и любила бы Вас хоть немного, уже поздно что-то делать! Все уже сделано много лет назад. У меня есть муж и дети.

      Он продолжал озадаченно смотреть на небо. Она смотрела в свою очередь на него.

      – У Вас более нет вопросов? – спросила Аполлинария.

      Он медленно покачал головой.

      – Тогда эта тема закрыта раз и навсегда!

      Она вышла из беседки и вошла в дом, а Дмитрий остался там и сидел еще около трех часов.

      «Какой же идиот! – осуждал он себя мысленно, – я сам разрушил свою жизнь! Потерял ее! Если бы можно было вернуться в то время, я бы все сделал по-другому! Но это невозможно! Невозможно, как и прощение моих родных! Зря я сюда прибыл!»

      Дмитрий Савельев встал и медленно, не спеша, вошел в дом. Нахлынули детские воспоминания.

      Тогда еще был жив отец, тогда еще не было темноты, какой-то вязкой горечи и необъяснимой грусти, как сейчас.

      Тогда все было хорошо.

      Тогда все жили мирно.

      Тогда никто никого не хотел убивать.

* * *

      – Oh, Jean-Jacques, je suis heureux que vous pourriez venir3, – восторженно воскликнула Ева.

      Низкий толстенький мужчина шестидесяти шести лет в бежевом фраке, бежевых же брюках и белоснежной рубашке. Кудрявые рыжие волосы торчали во все стороны.

      – Ma chère sœur, je suis extrêmement heureux que vous contemplez

3

О, Жан-Жак, я рада, что ты сумел приехать,