Полное и окончательное. Хроника мифа. Роман Невич

ПРЕДЁЖ, С ПОДАРК-

      ОМ ПРОСИ, У, ВРОЧА ЧТОБ

      ПРЕШЛА, КОМНЕ ЗА ПЕСЬ-

      МОМ НЕВ КОКУЮ НЕБУДЬ

      ПОЛАТУ, А В, 6 ПОЛАТУ

      ЗАПОМНИ ШТО Я В. 6

      ПОЛАТУ, ОЧЕНЬ ХОЧУ ДАМОЙ

      ЦЕЛУЮ РОМА

      ***

      Сколько мне было? Лет пять-шесть, судя по тексту. Хроника больничного времени началась.

      И «Палата №6» – как точно. Со всеми атрибутами: «плохо», «плачу», «не сплю», «дрожу», «жду», «очень хочу домой»; но «не разрешают», «не отпускают», что-то дают, держат, лечат, заставляют, обманывают – все по классику: насилие и жертва, человек и система, сила и слабость, страх и страсть.

      Могли и побить, наверное, и, хотя физического насилия я тогда избежал, – вербальное помню точно.

      Моя дизентерия, кроме глотания «трубочки» (т.е. гастроэндоскопии), обязывала к прохождению еще одной малоприятной процедуры; после нее, как меня заблаговременно предупредили, надо срочно бежать в туалет. Я успел, но к такому напору… оказался не готов. Пострадали не только пол и стены, но, кажется, даже потолок. Уборщица пришла в неописуемую ярость и в ее выражении не стеснялась.

      Потом я пытался прятаться от нее до самого конца моего пребывания в больнице.

      Но не только уборщицу – мне удалось поразить и врачей. Это случилось, когда я сам решил сыграть во врача и накормил таблетками всю нашу шестую палату. «Поразительным» было даже не то, что мне удалось где-то что-то взять и раздать незаметно для взрослых (к счастью, это оказались какие-то безвредные «витаминки»), но то, что абсолютно все больные, включая самых мелких крикунов, безропотно приняли мое «лекарство».

      Ну а «разобрать» градусник, чтобы посмотреть, что там серебрится у него внутри (а потом забавными мягкими шариками раскатывается по кровати) – это просто здоровое детское любопытство. Парня давно пора выписывать; как они этого не понимают?..

      Страх и ненависть

      Почему-то на этот раз я точно знаю, что мне было четыре. И вполне уверен, что физического наказания мне избежать не удалось. Вообще, возможно, именно в тот год я по-настоящему научился бояться…

      Мы идем с мамой в магазин, закрытый «Военторг», на территории ракетной части. Она заходит, я остаюсь снаружи вместе с другими детьми, играющими в ожидании своих мам. Идет военный и перед входом изящным щелчком отбрасывает горящую сигарету. Я мгновенно подхватываю ее и тут же в окружении восхищенных зрителей делаю огромную затяжку. О!!!..

      Восторг в глазах зрителей сменяется ужасом, мои – лезут из орбит, я задыхаюсь, кашляю, чуть не падаю – вся эта сцена занимает секунды.

      А мама уже здесь, но вне себя: ее трясет – сначала от страха, наверное, потом от гнева, – и теперь она в ярости. Через пустую витрину она видела все. У нее еще нет слов; она просто хватает меня за руку, и мы бежим домой.

      Там я наказан и слегка бит, но, видимо, все еще в шоке от пережитого; и экзекуция не производит на меня особого впечатления.

      – Будешь еще?

      – Не бу-у-ду, – вполне искренне, сквозь слезы…

      К шести я научился пускать дым, не кашляя и не задыхаясь, но глубоко не затягивался – курил «не в себя», как мы тогда говорили.

      Праздник непослушания

      Самое яркое детсадовское воспоминание примерно