На моей кровати снег. Л. К. Шан

примета плохая, к добру не приводит.

      «Я вот посмотрю, когда ты выходишь, гад, там и поговорим»!

      Вместо этого, придав голосу как можно больше убедительности, она ответила:

      – Этого печенья нет в продаже.

      – А-а… Так, значит, оно ваше? Собственное? – он не унимался и еще мечтательно протянул «м-м-м», недвусмысленно рассчитывая на угощение.

      «Это уже слишком, молокосос!»

      Вера Анатольевна резко направилась на него, всем видом показывая, как решительно она намеревается выйти из купе. Однако этот ухмылок, даже не подумал отступать! Он отшатнулся на полкорпуса, давая ей проход в коридор, а сам и шагу не сделал, продолжая упираться плечом в дверной косяк. Этого Вера Анатольевна не предвидела. В ее планы не входило выйти в коридор, а позади себя оставить незнакомого нахала, наедине со своей неубранной обителью. Кроме того, возможность натолкнуться на его не отодвинувшееся полностью тело инстинктивно оттолкнула её начавший движение корпус в противоположную сторону, и дальше, годами выработанная грация, покинула Веру Анатольевну. Она так быстро выскользнула из своего маленького купе, теряя равновесия и ища руками опоры, что зацепила ногой край свисающей простыни со своей кровати, и, полупадая, буквально, вылетая в коридор, как пьяный матрос на палубу, она протянула простынь за собой наружу. Тапочек в результате слетел и остался позади прямо у ног этого улыбающегося дьявола с несладким чаем.

      «Черт! Все сегодня наперекосяк! Слава богу, не навернулась тут перед ним».

      – Ой, Золушка, вы потеряли.

      Он проворно протянул ей тапочек, и хотя Вера Анатольевна не поднимая головы скоро сунула ногу внутрь и поспешно принялась собирать простыню с пола, она чувствовала, как потешается этот индюк.

      «Издевается, мерзавец. Ну-ну. Я тебе в следующий раз в чай наплюю, гад».

      Красная, Вера Анатольевна, махом закинула простыню прямо в дверной проем, и тут же резко потянула дверь, со всего разгону закрыв ее перед самым носом этого самодовольного наглеца.

      – У меня перерыв! До свидания.

      «Так тебе, умник!»

      Теперь, когда дверь заперта, Вера повернулась к тамбуру с видом, что ей там нужно кровь из носу что-то важное совершить. Например, проверить на месте ли стоп-кран.

      – Вы знаете, а дайте мне, наверное, три сахара. Чай что-то совсем несладкий.

      Этот самоуверенный голос излучал не только самую наигранную дружелюбность в мире, но еще и явственно сквозил нотками издевки.

      «Черт бы тебя побрал, мерзавец, ну я тебе сейчас!»

      – И, кстати, печенье тоже, которое самое дорогое, – он добавил ровно в ту секунду как ее и без того красное лицо вспыхнуло еще больше, – раз ваше не продается.

      Их взгляды встретились лишь на секунду – её горящие глаза, которые, казалось, хотели испепелить объект своего созерцания, и его, холодный, отдающий кусающим морозом, взгляд, в глубине которого сидел маленький скучающий чертенок. Ровно секунду спустя, как их