Рассказы. Повести. Эссе. Книга первая. Однажды прожитая жизнь. Владимир Гамаюн

их в кузова тягачей, и они упылили по степной дороге, оставив нам в качестве компенсации тысячу наших родных деревянных, но таких желанных рублей.

      Мы не считали это воровством, это был фарт, взаимовыручка и честная сделка, за которую, впрочем, в Советское время спокойно сажали на зону. Дома, несмотря на весьма изумлённые лица наших родных, пораженных видом толстых пачек трудовых рублей, ни один из нас не проболтался по поводу небывалого заработка своих кормильцев, а за одно и аферистов, добытчиков. Мы хотели спать спокойно, причём на свободе, на мягких диванах, а не тюремных нарах. Да, ребята, в шестидесятые годы и сто рублей были очень приличными деньжатами.

      Психушка

      Мне запомнилась ещё одна небольшая командировка в п. «Садыгачи», я не знаю перевода этого слова с казахского, но там, в шикарном сосновом бору, находилась психбольница. Там были построены несколько новых одноэтажных корпусов для душевнобольных, и наша бригада вела там электромонтажные работы. Сделав работу, бригада уехала, а через некоторое время нас с братом отправили туда устранять мелкие замечания и недоделки. Туда-то нас увезли на своей вахтовке, пообещав на следующий день приехать подписывать форму 2, это акт о сдаче объекта, ну забрать нас с братаном…???

      По корпусам, по палатам нас повёл дюжий медбрат, санитар, он шутил, рассказывал разные «дурацкие» истории и был спокоен, как мамонт в мерзлоте. Он успокаивал и развлекал нас, как мог, но получился обратный эффект: души наши были не на месте, а дурдом, он и в Африке дурдом, и от психов можно было ожидать чего угодно.

      Проходя по больничному двору, санитар указал нам на казаха, похожего на гориллу: «Этот буйный, но сейчас он после укола и не опасен, а не так давно он, перемахнув через двухметровый забор на женскую половину, чуть не порвал женщину на две половинки, раздвигая ей ноги: они же здесь все ходят только в одних рубахах, никаких трусов или лифчиков не положено, да вы и сами убедитесь. В деревянном заборе психи выбили большой сучок, и с двух сторон сразу образовалась очередь: с одной стороны сексуально озабоченные дурочки, а с мужской – сексуальные маньяки, которых здесь тоже хватает, вот тебе и дураки».

      Кроме служебных помещений дверей нигде не было: ни в спальнях, ни в туалетах, больные должны были быть постоянно на виду и ни в коем случае не предоставлены сами себе, это, как нам объяснили, во избежание суицида.

      В женском отделении лежали и вполне здоровые на вид женщины: это были алкоголички, были и старые, и молодые, и даже совсем юные особы, среди них были и убийцы, чего никогда не подумаешь. Из-за жары многие женщины лежали, сидели или ходили вообще нагишом, ничуть при этом не стесняясь посторонних людей. Когда мы вышли с женской территории, то вздохнули с облегчением: тяжело и больно было смотреть на этих, с виду вполне здоровых людей, сознавая, что многие из них никогда отсюда не выйдут.

      На мужской