Жили-были Он и Она. Парадоксальная сказкотерапия отношений. Елена Емельянова

она использует проверенный инструмент – страдание и слезы.

      Олень бежал, не останавливаясь ни днем ни ночью. Прошло много времени. Хлеб был съеден, ветчина тоже. И вот они в Лапландии.

      Они остановились у жалкой лачужки. Крыша почти касалась земли, а дверь была ужасно низенькая: чтобы войти в избушку или выйти из нее, людям приходилось проползать на четвереньках. Дома была только старая лапландка, жарившая рыбу при свете коптилки, в которой горела ворвань. Северный олень рассказал лапландке историю Герды.

      – Ах вы, бедняжки! – сказала лапландка. – Вам еще предстоит долгий путь. Нужно пробежать сто с лишним миль, тогда вы доберетесь до Финмарка. Там Снежная королева каждый вечер зажигает голубые огни. Я напишу несколько слов на сушеной треске – бумаги у меня нет, – а вы снесите ее одной финке, что живет в тех местах. Она лучше меня научит вас, что надо делать.

      Когда Герда согрелась, наелась и напилась, лапландка написала несколько слов на сушеной треске, наказала Герде хорошенько ее беречь, привязала девочку к спине оленя, и тот снова помчался во весь дух.

      Эта часть истории значительно отличается от всего предыдущего, хотя на первый взгляд Герда по-прежнему путешествует от одного дома к другому, постепенно приближаясь в Снежной королеве. Обратите внимание: впервые новый персонаж – лапландка – не предлагает Герде изменить свою систему ценностей, не навязывает своего рецепта счастья. Она, поняв цель гостьи, дает ей время на отдых и направляет в нужном направлении, не задержав ни на минуту. Впервые Герда не тратит силы на отстаивание своих приоритетов.

      Когда в группах по сказкотерапии мы разыгрываем эту историю в ролевой игре, участники, исполняющие роль Герды, часто делятся похожими, странными для них впечатлениями. Все предыдущие персонажи так много тратили времени на утешения, так сочувствовали, так уговаривали бросить вероломного Кая и остаться у них, но «гердам» хотелось скорее отвязаться от них и сбежать. При этом «герды» почему-то не испытывали никакой благодарности (некоторые даже осуждали себя за это). Все, что они чувствовали, – навязчивость и тягучесть, которые надо было пережить в обмен на помощь. Зато при общении с лапландкой (а позже с финкой) все было по-другому: встреча была короткой, забота переживалась легко, и возникала огромная благодарность за то, что их цель была безоговорочно принята и поддержана.

      Так добрались они до Финмарка. В лачуге финки было так жарко, что она ходила полунагая. Это была маленькая, угрюмая женщина. Она живо раздела Герду, стащила с нее меховые сапожки и рукавицы, чтобы девочке не было слишком жарко, а оленю положила на голову кусок льда и только потом принялась читать то, что было написано на сушеной треске. Три раза она прочла письмо и запомнила его наизусть, а треску бросила в котел с супом: ведь треску можно было съесть, а у финки ничего даром не пропадало.

      Тут олень рассказал сначала свою историю, а потом историю Герды. Финка молча слушала его и только мигала своими умными глазами.

      Олень снова принялся просить за Герду, а девочка глядела