Бульварный роман. Исповедь алкоголика (сборник). Вячеслав Ладогин

стылой и последнею водой,

      Таясь, зеркальной. Бьется, слышу, бьется

      Не хер, а месяц, занавеску сняв,

      Упав в постель, как желтое проклятье,

      Лучом блестяще жаля вглубь меня

      Сквозь хлопковое старенькое платье,

      Мои глаза, насильник, отмыкает.

      И шум и гром – и небо полыхает.

IV

      И шум и гром – и небо полыхает,

      Ручищей землю хапнув. Зверский крик

      Внизу, в пивнушке. Ай! Рука ночная

      Набухла венами над сетью рек

      Под юбочку воды, горит, вползая.

      Гром, будто хохот тут же. Через миг

      Я влезла на тахту. Как неживая —

      Резь глаз, да страх – и омертвел язык…

      Распалися, угаснув, молний звенья;

      Еще боюсь. Но вот уже зари

      Синичий писк. Вот, надо ж, напряженье!

      Нет денег. Утро. Гаснут фонари.

      А туча уплывает над водой.

      Скотина! Я одна с моей бедой.

V

      Скотина! Я одна с моей бедой,

      Она за тучей вслед не унесется;

      Сезам, закройся на запор большой,

      Щеколду плюс засов, цепь, крюк – от скотства!

      Без денег – раз, беременная – два, вой,

      Смейся – выхода не остается,

      Посыльный из капусты, аист злой,

      Закрыта дверь, но жду – ключ провернется.

      Чего я жду, на что в окно глядеть,

      И что мне – принца рисовать в тетрадке?

      В какую из степей мечтой лететь?

      Мне б отдохнуть, пожить бы без оглядки.

      Молитвы мне уже не помогают,

      Ажно таблетки не оберегают.

VI

      Ажно таблетки не оберегают.

      Я, бедная, не различу ночь-день.

      Сдвигаю стиркой крышу набекрень,

      Вот нервы по чуть-чуть и остывают.

      Мужчина снится с крылышками. Знает

      Жизнь. Да из роз мне стелит (без затей)

      Дороженьку. По ходу начинает

      Ся «Праздник» (хвать тампон!). Ну. Без детей.[1]

      Спать дальше. Снится сон – иду по тропке

      Сквозь дождь и осень. Все в сырой листве.

      Я в пруд смотрюсь и – там уж иней хрупкий

      Пробился в рыжей хне на голове!

      И нечто смутно веет в нос – зимой.

      Все ж без тебя спокойней, милый мой.

VII

      Все ж без тебя спокойней, милый мой.

      Зима и поле. Подзамерзла слякоть:

      Скольжу по льду. Боюсь ступать, полой

      Играет ветер. Собралась заплакать…

      Зачем здесь ты-то? Вот нахал бухой!

      И почему в ногах застигла слабость?

      Чарльстону врезали. Хам, взял рукой,

      Схватил за талию. Мороз. Взорвалась.

      Снег – простынь – зарычала белизной,

      Слезает рыжесть – на кудрях седины,

      И я соединяюся с землей

      (Из-за тебя я строчку пропустила).

      Поземка убирается, сияет.

      Ай, что-то страшно сердце нарывает.

VIII

      Ай, что-то страшно сердце нарывает.

      Рвет пузо ритм биения земли.

      Так все же роды. Схватки наступают.

      И рада б в рай, ан грех ярчей сопли.

      Страданье

1

Возможно чтение «Ну, за детей!»