Бульварный роман. Исповедь алкоголика (сборник). Вячеслав Ладогин

>И с отвращением читая жизнь мою,

      Я трепещу и проклинаю,

      И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

      Но строк печальных не смываю.

Е. А. Боратынский «Разуверение»

      Домашнее

I

      Все. Тихо на душе, и стало тихо в доме.

      Слез нет. Все выплаканы. Кашлем вышла страсть.

      И нервы Анненского спят в объемном томе.

II

      Раз: нечего желать. Два: неоткуда красть.

      Вот это чудеса. Бывает ли такое?

      Банальность греет. Более всего

      (Как, утаив от пошлых истин торжество),

      Мне хочется сказать: О, детство золотое!!!

      Эта книга об Овидии, о кузнечике и обо мне.

      Стихи полубизнесмена

      Давно с календаря не обрывались дни,

      Но тикают еще часы его с комода,

      А из угла глядит, свидетель агони́й,

      С рожком для синих губ подушка кислорода.

И. Анненский

      Достала до кишок меня игра.

      Ломка, как боль, ее наркомани́я.

      В ней, в ней п(р)оставлена на плаху выя

      В зависимость от блеска топора.

      В ней правил нет, в ней есть сигнал «пора».

      В ней поры на щеке как ножевые

      Ранения. В ней душны вечера.

      Ее выигрывают (ни живые,

      Ни мертвые) на шутки мастера.

      Устал. Невмочь любовь в себе таить,

      Ни в чем, нигде ее не проявляя.

      Устал быть прост и дело говорить.

      Устал, что непохож на разгильдяя.

      И это в правилах, но в этот раз

      Нет на минуту в правилах прикрас.

      Развенчание любви

      (навеяно «кошмарным» Трилистником)

      Трилистник кошмарный

      Кошмары

      «Вы ждете? Вы в волненьи? Это бред.

      Вы отворять ему идете? Нет!

      Поймите: к вам стучится сумасшедший,

      Бог знает где и с кем всю ночь проведший,

      Оборванный, и речь его дика,

      И камешков полна его рука;

      Того гляди – другую опростает,

      Вас листьями сухими закидает,

      И целовать задумает, и слез

      Останутся следы в смятеньи кос,

      Коли от губ удастся скрыть лицо вам,

      Смущенным и мучительно пунцовым.

      ……………………………………………………………

      Послушайте!.. Я только вас пугал:

      Тот далеко, он умер… Я солгал,

      И жалобы, и шепоты, и стуки —

      Все это «шелест крови», голос муки…

      Которую мы терпим, я ли, вы ли…

      Иль вихри в плен попались и завыли?

      Да нет же! Вы спокойны… Лишь у губ

      Змеится что-то бледное… Я глуп…

      Свиданье здесь назначено другому…

      Все понял я теперь: испуг, истому.

      И влажный блеск таимых вами глаз».

      Стучат? Идут? Она приподнялась,

      Гляжу – фитиль у фонаря спустила.

      Он розовый… Вот косы отпустила.

      Взвились и пали косы… Вот ко мне

      Идет… И мы в огне, в одном огне…

      Вот руки обвились и увлекают,

      А волосы и колют и ласкают…

      Так вот он ум мужчины, тот гордец,

      Не стоящий ни трепетных сердец,

      Ни влажного и розового зноя!

      ………………………………………………………

      И вдруг я весь стал существо иное…

      Постель… Свеча горит. На грустный тон

      Лепечет дождь… Я спал и видел сон.»

И. Анненский

      В недоумении открыл я мертвеца…

      Сказать, что это я?..

И. Анненский

I

      Дурак ты! Вот пропал – и дождь рекой

      Сдирает обувь с ветки просиневшей!

      Рука-разлука – в черноту окон.

      Вода валится в скверик – вяз, как грешник,

      Крестится ветвью в страхе пред зимой.

      Блин, дал бы денег. Осень… Гад кромешный,

      Чмо, «Индезит» купи! Вот: голос твой.

      Кто в стекла листья бросил? Ты! – конечно ж:

      Как мусор – это можешь (хохоча)!

      Смеешься? Не такая уж смешная!

      Хоть в дождь и выперлася без плаща

      Собаку звать (уж не тебя звала я) —

      Чудовище! Гад. Кофта