Возвращение странницы. Патриция Вентворт

поздно ее перевозить, и страсти стали разгораться во Франции. Вот когда у молодых начались раздоры. Филипп твердо стоял на своем, Анна тоже закусила удила. Он запретил ей ехать, она поехала. Ну и разозлился же он – никогда я не видела, чтобы кто-нибудь так злился.

      – Он не имел права!

      – Ангел мой, когда люди в браке начинают толковать о своих правах, это означает, что между ними что-то пошло вкось.

      – Они потом помирились?

      – Я не знаю.

      – Было бы ужасно, если нет.

      Милли Армитедж имела на этот счет свои собственные соображения. Филипп определенно не имел ни малейшего желания улаживать разногласия, когда покидал Англию. В жизни не видела она человека более разгневанного.

      Ей было бы лучше держать эти мысли при себе, но она была просто не в состоянии этого сделать. Она сказала:

      – Он был в страшнейшей ярости… И, бога ради, зачем мы говорим об этом? События были чрезвычайно трагичными, но они прошли. Не лучше ли оставить их в покое, вместо того чтобы свинчивать себе головы, оглядываясь, как жена Лота. Неприятные, бесполезные воспоминания, соляные столбы… И я уже упустила штук пятьдесят петель, потому что ты, как ястреб, сверкаешь на меня глазами.

      – Ястребы не сверкают глазами – у них на глазах отвратительные маленькие мешочки.

      Милли Армитедж расхохоталась.

      – Иди поймай мои петли, и поговорим спокойно и с приятностью на темы естествознания.

      Глава 3

      В восемь часов позвонил Филипп Джослин.

      – Кто это?.. Лин?.. Хорошо, скажи тете Милли, что я приеду завтра к ленчу… а может быть, после ленча. Это внесет дезорганизацию в распределение продовольственных норм?

      Лин прыснула.

      – Полагаю, да.

      – Что ж, я буду знать точно только в последний момент. В любом случае сегодня у меня не получится.

      – Хорошо. Да, постой… кто-то звонил тебе сегодня утром.

      – Кто?

      – Я не знаю. Она не назвалась – только спросила, дома ли ты, и когда я сказала, что ты в Лондоне, она захотела знать, когда ты вернешься. Я сказала, что, возможно, сегодня, но вероятнее всего только завтра, и она повесила трубку. Это был междугородний звонок, и голос был очень тихим.

      Она услышала, как он засмеялся.

      – «Голос по телефону»… наш захватывающий радиосериал… продолжение в следующем выпуске! Не огорчайся – думаю, она перезвонит. Передай привет тете Милли. Целую твои ручки и ножки.

      – Вот уж нет!

      – Да, ты права – мы живем в печально лишенный колоритности век. До свидания, дитя мое. Будь умницей. – Он дал отбой.

      Линделл положила трубку и вернулась к камину. Она уже переоделась в теплый зеленый халат, а миссис Армитедж – в бесформенное одеяние из коричневого плюша с довольно потрепанным меховым воротником.

      – Это был Филипп, – сказала Линделл.

      – Я так и поняла.

      – Он не знает, успеет ли завтра к ленчу.

      Подобные