Один в поле воин. Виталий Каплан

и орал на Викторию Альбертовну, стоящую в дверном проёме. Через неё в комнату не проскользнуть – и Саня с Ванькой устроились в коридоре, откуда, впрочем, всё видно. И тем более слышно.

      – Шпионишь за мной, значит? – Костя то басил, то срывался на визг. – Какого хрена ты суёшь свой нос в мои дела? Что ты вообще в них понимаешь, и по жизни что понимаешь? Свою жизнь изгадила, папкину изгадила, теперь ко мне лезешь? Тебе кто разрешал в мой комп лазить?

      – Костенька, ты хотя бы за тоном своим следи! – возражала мама. – Ты последнее время совсем охамел. Я понимаю, конечно, переходный возраст, экзамены эти, нервы… Но нельзя же так!

      – А как можно? – орал Костя, отвернувшись лицом к стене. – Бегать по учителям и унижаться, да? Коньячки им совать, конфетки, да? Лазить в мою почту можно, да? Ну что ты там хотела найти?

      – Костенька, ты пойми, с тобой уже почти полгода что-то неладное творится! – чувствовалось, что Виктория Альбертовна недалека от того, чтобы разреветься. Слишком уж вибрировал её голос. – Мне кажется, ты попал под какое-то дурное влияние. Может, тебя кто-то преследует, вымогает деньги? Ты только скажи, я тебе помогу.

      – Ага, поможет она! – издевательски возвещал Костя. – Когда я на диски у тебя просил, ты что говорила? Что «Ставрос» не заплатил по проекту! Когда мне новые кроссовки были нужны, ты по кредиту платила! Когда мы с классом на тех каникулах в Питер ездили, у всех были деньги на макдак, только я один как лох!

      – Костя, ну что ты говоришь? Я же тебе тогда тысячу рублей дала! – возражала мама.

      – Да ни хрена ты мне не дала, это у тебя глюки! Из-за тебя на меня в классе пальцами показывают – нищета!

      Саня чуть не присвистнул. Нищета – это у Дубовых, а тут вполне нормальная квартира. На стенах ковры, навороченный музыкальный центр, колонки здоровенные… на письменном столе комп с экраном, пожалуй, в 21 дюйм как минимум. И на Косте – не застиранные треники, как на Ромке, а вполне себе нормальные джинсы… Если так смотреть, то и у него, у Сани, нищета, и у Лиски.

      – Костя, послушай, нам нужно серьёзно поговорить! – не сдавалась мама. – С тобой совершенно точно что-то происходит! Я беседовала с Тамарой Васильевной, и с другими учителями, все на тебя жалуются, говорят, что скатился, что к ГИА не готов, что в десятый класс ты просто-напросто не попадёшь, если не возьмёшься за ум. Ты что, хочешь в ПТУ пойти?

      – Да хоть куда! Лишь бы подальше от этих ваших фальшивых улыбочек! Врёте постоянно, двадцать четыре часа в сутки! Врёте и предаёте, вы все! И ещё считаете, что имеете право мне всякое такое втирать!

      – Костенька, ну почему ты не хочешь быть со мной откровенным! – Виктория Альбертовна подпустила в голос ласки. – Ведь я же твоя мама, самый родной человек! Меня не станет, кому ты нужен будешь?

      – А я и так никому не нужен, и тебе в первую очередь! – завопил Костя. – Зачем ты вообще меня родила, я же не просил! Что ты мне по жизни дала? Только прыгаешь вокруг как жаба и квакаешь всякие глупости! Отлезь от меня, я давно уже взрослый, я лучше тебя знаю, как надо жить!

      Саня