Детям до шестнадцати. Виталий Каплан

девочкой. Может, ему хотелось порисоваться перед новыми приятелями, а может, понравилось быть жестоким.

      Папа как-то внутренне подобрался, закостенел.

      – Так, – медленно произнёс он, – это уже понятнее. А всё же, какие именно факты? Про лягушек на истории я понял. Есть что-то ещё?

      – Есть! – подтвердила Елеша. – Две недели назад дети подстерегли Лизу на улице, когда она возвращалась с занятий литературной студии, и устроили за ней погоню, закидывали снежками, обзывали нецензурными словами. И ваш Саша принимал во всём этом самое активное участие.

      Ни фига себе Жаба наврала! – Саня с трудом сдержал возмущённый крик. Не было же никакого мата, просто «Жаба» орали, и ничего другого.

      – Простите, – поинтересовался папа, – а каков источник информации? Вы это видели своими глазами? Это вам сообщила сама Лиза?

      – Лиза тут не при чём! – поспешно заявила Елеша. – Она вообще никогда не жалуется учителям. Просто были свидетели, и я не думаю, что так уж нужно их сейчас называть.

      – Тут есть ещё один существенный момент, – подала голос Антонина Алексеевна. – Как вы, наверное, понимаете, травля в детском коллективе – это чаще всего организованное явление. Есть распределение ролей, то есть кто-то всё это придумывает, направляет, а кто-то просто исполнитель. Что касается Саши, он явно не организатор – ведь издевательства над девочкой начались задолго до его появления. Саша – исполнитель, но я уверена, что он прекрасно знает, кто организатор. А вот мы этого, честно скажу, пока не знаем, у нас есть только смутные догадки. И вот поэтому мы бы хотели…

      – Чтобы он выдал организаторов? – помог ей папа.

      Саня стоял и чувствовал себя как жертва инквизиции, которую поджаривают на медленном огне.

      – Это слишком упрощённая постановка вопроса, – ничуть не смутилась Антонина Алексеевна. – К сожалению, дети не понимают, что когда они укрывают проступки своих друзей, то не спасают их тем самым, а только причиняют им вред. Дети исходят из своих представлений о справедливости, но это примитивные, детские представления. А мы с вами взрослые люди и понимаем, что есть такое понятие, как благо общества. Поймите, я не требую, чтобы Саша вот прямо сейчас выложил, кто именно организатор травли. Но я хочу, чтобы он знал: пока мы, педагоги, этого не узнаем и не примем соответствующие меры, травля будет продолжаться, и виноват в этом окажется не кто иной, как он.

      – Я понимаю, – согласился папа. – Вопрос в другом: а чего именно вы сейчас хотите?

      – Хочу, чтобы вы меня услышали и поняли, Михаил Александрович, – Антонина Алексеевна улыбнулась краями губ. – Поймите, без грамотного вмешательства взрослых эта ситуация ничем хорошим не кончится. А что касается Саши, то меня вообще удивляет его роль во всём этом. Поначалу мне показалось, что он мальчик с обострённым чувством справедливости, даже слишком обострённым… Не знаю, в курсе ли вы, но в самые первые дни его здешней учёбы случился конфликт с учителем физкультуры… в котором,