Дети Дюны. Фрэнк Герберт

что ее язык подергивается от желания заговорить, но может ли она сказать ему то, чего он еще не знает? Это было чудовищно! Это же я! Это мой возлюбленный Лето! Мысль потрясла ее. Какое-то мгновение ей казалось, что детская маска вот-вот упадет и откроются дорогие черты… но нет!

      Мальчик, склонив голову, внимательно смотрел на бабушку. Да, в конце концов ею можно управлять.

      – Когда думаешь о предзнании, что, я надеюсь, случается редко, то практически ничем не отличаешься от прочих людей. Очень многие воображают, что было бы прекрасно знать завтрашние цены на китовую шкуру или знать о том, сумеют ли Харконнены снова захватить свои владения. Но мы знаем о Харконненах и без предзнания, не правда ли, бабушка?

      Она не клюнула на его приманку. Конечно, он знает о том, что проклятые Харконнены – наши предки.

      – Кто такой этот Харконнен? – спросил Лето, провоцируя Джессику. – Кто этот Зверь Раббан? Он – каждый из нас, да? Но я отвлекся: суть популярного мифа о предзнании – абсолютное знание будущего! Всего будущего! Знать, что можно сделать состояние – или потерять его, – вот в чем видят абсолютное знание, верно? В это верит чернь. Она верит в то, что чем больше, тем лучше. Великолепно! И если этим людям вручить полный сценарий их жизни, неизменные до самой смерти диалоги, то это будет поистине дьявольский дар, исполненный немыслимой скуки! Каждую секунду человек будет проигрывать то, что он и так целиком и полностью знает наперед. Не будет никаких отклонений. Знать каждый ответ, каждую реплику – снова, и снова, и снова…

      Лето тряхнул головой.

      – В незнании содержится огромное преимущество. Вселенная сюрпризов – вот о чем я молю для себя!

      То была долгая речь, все время которой Джессика не могла надивиться манерой и интонациями внука, которые были так похожи на манеру говорить его отца – ее потерянного сына. Даже идеи были сходны – так мог бы говорить и Пауль.

      – Ты напомнил мне сейчас твоего отца, – сказала она.

      – Это причинило тебе боль?

      – В какой-то степени да, но зато теперь я знаю, что он живет в тебе.

      – Ты не слишком верно представляешь, как именно он живет во мне.

      В ответе внука Джессике послышалась затаенная, но сильная горечь. Она взглянула в глаза Лето.

      – Или как во мне живет твой герцог, – продолжал внук. – Бабушка, Ганима – это ты! Она настолько идентична с тобой, что хранит всю твою память, начиная с того момента, когда ты родила нашего отца. И меня тоже! Я – ходячий каталог телесной памяти. Иногда это становится трудно выносить. Ты приехала сюда судить нас? Ты приехала судить Алию? Но лучше мы будем судить тебя!

      Джессика изо всех сил пыталась найти ответ, но ответа не было. Что он делает? Почему так настаивает на своей особенности? Ищет ли он отвержения? Постиг ли он состояние Алии – Мерзость?

      – Тебя это очень волнует, – заметил Лето.

      – Да, это волнует меня. – Джессика позволила себе небрежно пожать плечами. – Да, это сильно меня тревожит, и ты прекрасно знаешь причину. Я уверена, что ты проник в суть моей подготовки у Бене Гессерит.