Дети Дюны. Фрэнк Герберт

человека к добродетели. Кажется мне, что некоторые люди из неверных побуждений и превратного понимания пользуют меланжу, бросая вызов Богу. Говоря словами Экуменона, такие люди уродуют свою душу. Они снимают сливки с меланжи, думая, что таким образом приобщаются благодати. Они отвращаются от своих сотоварищей, вредят божественному и злонамеренно искажают значение этого обильного дара, нанося себе урон, который человек не в силах возместить. Чтобы стать заодно с естественной добродетелью меланжи, быть во всех отношениях безупречным и исполниться чести, нельзя допускать расхождения между словом и делом. Если же действия твои приводят к дурным последствиям, то судить тебя надо за последствия, а не за объяснение причин, их вызвавших. И именно за это следует осудить Муад’Диба.

(Педантическая ересь)

      Небольшая комната была пропитана запахом озона. Размеры помещения скрадывались еще больше тусклым светом лампы и голубовато-серым светящимся экраном следящего монитора. На экране шириной в один метр и высотой в шестьдесят сантиметров во всех подробностях была видна бесплодная, окруженная горами долина. На первом плане виднелись два лазанских тигра, доедавших окровавленные останки. Позади зверей на склоне холма стоял стройный человек в форме Сардаукарской гвардии с надписью «Левенбрех» на воротнике. На груди сардаукара висела сервомеханическая панель управления.

      Напротив экрана стояло анатомическое кресло, в котором сидела светловолосая женщина неопределенного возраста, одетая в просторное, скрывающее фигуру, отороченное золотой каймой платье. Лицо женщины сужалось к подбородку, красивые руки судорожно сжимали ручки кресла. Женщина не отрываясь смотрела на экран монитора. Рядом с креслом стоял плотный мужчина в бронзово-золотистой форме сардаукарского адъютанта башара старой Империи. Седеющие волосы коротко подстрижены, лицо – бесстрастно.

      Женщина коротко кашлянула.

      – Все, как вы говорили, Тиеканик, – сказала она.

      – Вы могли сразу на меня положиться, принцесса, – хриплым низким голосом отозвался адъютант.

      Она улыбнулась, почувствовав напряжение в его интонациях, и спросила:

      – Скажите, Тиеканик, моему сыну пойдет имя императора Фарад’на Первого?

      – Этот титул очень подойдет ему, принцесса.

      – Я спрашиваю не об этом.

      – Возможно, ему не очень понравится способ, которым будет добыт его… э-э-э… титул.

      – Знаете… – принцесса повернула голову и сквозь полумрак комнаты вгляделась в лицо офицера. – Вы преданно служили моему отцу, и не ваша вина в том, что трон достался Атрейдесам. Но я понимаю, что острота этой потери так же много значит для вас, как и…

      – Принцессе Венсиции угодно дать мне особое задание? – спросил Тиеканик. Голос остался хриплым, но теперь в нем появилась военная четкость.

      – У вас есть плохая привычка перебивать меня.

      Мужчина улыбнулся, обнажив ряд безукоризненных зубов, сверкнувших в свете экрана.

      – Временами вы напоминаете