Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном. Николай Егорычев

Николаев.

      – Да говорят, что он такой интеллигент рафинированный, что не может принимать решения. У него нет своего мнения, не хватает характера, да и в партию вступил поздно.

      – Знаете, у Георгия Александровича характера хватит. Он человек, у которого руки в мягких перчатках, но он может хорошо ухватить, не будет грубо разговаривать, принимая какие-то решения, сгибать людей и решит все сам. Но имейте в виду, что он человек принципиальный и умеет свое мнение отстаивать.

      С моей легкой руки он проработал ректором МВТУ более двадцати лет…

      Рассказывая о людях, с которыми приходилось сталкиваться во время учебы в МВТУ, нельзя не вспомнить об инструкторе ЦК Иванове. Тогда каждый из пяти ведущих вузов Москвы имел своего куратора из ЦК партии. В частности, нами занимался наш же выпускник инструктор Иванов. Он хорошо знал училище, часто бывал на наших партийных собраниях. От этого инструктора секретари ЦК и заведующие отделами ЦК получали всю информацию о деятельности МВТУ. Иванов был человек, который всегда говорил то, что было на самом деле.

      В обстановке культа личности

      На партийных собраниях от нас требовали нелицеприятной критики и самокритики. Даже секретарей райкома и горкома – критикуй, сколько тебе хочется, и чем больше, тем лучше. Если партийное собрание шло очень мирно и спокойно, то всегда присутствовавшие на наших собраниях представители ЦК спрашивали:

      – Как же так, почему нет критики? Или у вас все идет гладко и хорошо? Наверное, зажимаете?

      В обстановке культа личности всех можно было критиковать, кроме Сталина и его ближайшего окружения, которых можно было только превозносить. И все это знали. Поэтому все выступления на комсомольских и партийных форумах или заседаниях заканчивались признанием в любви товарищу Сталину и преклонением перед его гениальностью.

      Когда был жив Сталин, то обстановка была такая, что всегда надо было держать ухо востро. Накануне очередной годовщины Великого Октября произошел случай, за который меня в царившей тогда атмосфере «бдительности» могли, конечно, здорово потрепать.

      Мы решили обновить портреты членов политбюро. У нас работали два брата – хорошие художники-портретисты. Они купили широкий холст. Мы его специально заказывали, и это стоило довольно дорого. Холст натянули на большие подрамники: портреты Ленина и Сталина были три на четыре метра, потому что их вывешивали на фасаде МВТУ.

      И надо же было так случиться, что в тот день, когда вывесили портреты, начался дождь. Ко мне заходит взволнованный Вайтенко, секретарь парторганизации хозяйственных работников.