Благие знамения. Нил Гейман

хорошо. Хорошо. Мне это нравится не больше, чем тебе, но я уже говорил. Я не могу непонино… непивовино… в общем, не делать, чего велено. Мне как… ангелу…

      – На небесах нет театров, – заметил Кроули. – И фильмов немногим больше.

      – Ты меня не искушай, – с несчастным видом сказал Азирафаэль. – Знаю я тебя, старый змий.

      – Да ты сам подумай, – безжалостно продолжал Кроули. – Знаешь, что такое вечность? Знаешь, что такое вечность?[41] В смысле ты вообще осознаешь? Вот смотри: на краю Вселенной стоит огромная гора, в милю высотой, и раз в тысячу лет – птичка…

      – Какая птичка? – подозрительно осведомился Азирафаэль.

      – Та, про которую я тебе рассказываю. И вот каждую тысячу лет…

      – Одна и та же птичка каждую тысячу лет?

      – Ну да, – поколебавшись, согласился Кроули.

      – Чертовски старая птичка.

      – Ладно. И каждую тысячу лет эта птичка летит…

      – …ковыляет…

      – …долетает до этой горы и точит свой клюв…

      – Погоди. Не так все просто. Отсюда до края Вселенной, – ангел широко, хотя и слегка неуверенно взмахнул рукой, – до черта всякой фигни. Во как.

      – Но она все равно туда долетает, – упорно гнул свою линию Кроули.

      – Как?

      – Неважно!

      – Может, на звездолете, – предположил ангел.

      Кроули слегка уступил.

      – Возможно, – сказал он. – Если тебе уж так хочется. Так или иначе, эта птичка…

      – Только это ведь край Вселенной, – перебил Азирафаэль. – Значит, звездолет такой, что до места долетят только твои потомки. И ты должен им сказать, значит, сказать должен: когда вы доберетесь до той горы, обязательно… – Он помедлил. – Обязательно – что?

      – Поточи клюв о вершину, – сказал Кроули, – и вали обратно…

      – …На звездолете…

      – Да, а через тысячу лет все заново, – быстро вставил Кроули.

      Они посидели немного в хмельном молчании.

      – Как-то многовато хлопот, чтобы поточить клюв, – пробормотал Азирафаэль.

      – Послушай, – не сдавался Кроули, – дело в том, что птичка сточит эту гору до основания, но…

      Азирафаэль открыл рот. Кроули мгновенно понял, что ангел собирается что-то сказать насчет относительной твердости птичьих клювов и гранитных гор, и поспешно закончил свою речь:

      – …Но просмотр «Звуков музыки» еще не закончится.

      Азирафаэль застыл.

      – И ты этот фильм полюбишь, – безжалостно упирал Кроули. – До глубины сердца.

      – Но, милый мой…

      – Выбора у тебя не будет.

      – Но, послушай…

      – На Небесах о хорошем вкусе и не слыхали.

      – Но…

      – И там нигде, вообще нигде не подают суши.

      Ангел вдруг стал очень серьезным и болезненно поморщился.

      – Я не могу разобраться с этим, пока пьян, – сказал он. – Мне нужно протрезветь.

      – Мне тоже.

      Оба они скривились, заставляя алкоголь покинуть их кровотоки, после чего сели уже ровнее. Азирафаэль поправил галстук.

      – Не

41

Кроули пытается пересказать проповедь об адских муках из романа Джеймса Джойса «Портрет художника в юности» (1914–1915) (Примечание редактора).