Великая княгиня Рязанская. Ирина Красногорская

восхищалась настоятельницей: столько всего она знает, столько всего умеет, а главное – иконы пишет, как заправсткий иконник. Успенский храм в монастыре одна расписала, по обету, получив на то разрешение у епископа. Фрески, словно луг в цвету, манят озорной яркостью, и радостны на них события из жизни святых. Невозможно было поверить, что, расписывая храм, матушка Ксения строго постилась, принимала пищу только по субботам и воскресеньям. Как от голода не кружилась у неё голова, там на высоте? Но спросить об этом настоятельницу Анна не решалась, а восторга своего скрыть не могла и в ответ услышала, что фрески – лишь скромное подобие тех, какие создал великий иконник Андрей Рублёв в Звенигороде для князя Юрия, дяди Василия Васильевича.

      Великий иконник! Никогда прежде не приходилось Анне слышать такого сочетания. Никогда не произносилось при ней слово «великий» с таким почтительным восхищением. Великим мог быть князь. За звание это сражались, его оспаривали, его мечтали унаследовать. За него отец боролся с дядей, превратившимся из-за желания стать великим князем в злейшего врага. Слово «великий» (прекраснейшее из слов!) давало право на власть и на почести. Его произносили с гордостью великие, а все остальные – подобострастно, унижённо, завистливо. Непривычное сочетание меняло смысл сказанного: иконник поднялся над князем и снизошёл до него, чтобы расписать храм, и победа его была бескровной.

      Великий иконник Андрей Рублёв! Андрей Рублёв – первое имя иконописца, которое стало известно Анне.

      Она молилась перед иконами, любовалась ими. Ей всегда хотелось знать, кто же создал их, не раз спрашивала и никогда не получала ответа. Мать отмахивалась: какая разница, суть в самом образе, а не в том, кто его писал; братья не скрывали, что это их не занимает, отец же, по слепоте своей, забыл, как выглядят даже домашние иконы. И лишь матушка Ксения, не затрудняясь, называла имена. Анна узнала, что писали образы не только безвестные монахи и не помнящие родства миряне-изографы, как полагала её мать, но даже митрополиты и апостолы. Оказалось, что Чудотворную икону, которую с детства она знала как Богоматерь Владимирскую, написал евангелист Лука, а потом список с неё сделал игумен монастыря, ставший позднее митрополитом – святой Пётр. Список этот звался Богоматерью Максимовской и был одной из главных святынь московского Успенского монастыря, но только матушка Ксения смогла объяснить: Максимовской икона зовётся потому, что игумен Пётр подарил её митрополиту Максиму. Однако святые иконники жили во времена незапамятные, даже от святого Петра отделяло Анну почти полтора века. А великий Рублёв, о котором она никогда не слышала в своём доме, написал икону «Преображение» для её отца. Небольшая, многофигурная, находилась она в покоях отца и была его любимой. Её он каждый раз брал с собой в походы, с неё заказывал для сыновей списки.

      О чудесном покровительстве Спасо-Преображения князю Василию Васильевичу любили рассказывать его родные и слуги. Анна слышала несколько разных историй, из них для себя, точнее для своих будущих