Блудное чадо. Дарья Плещеева

Кто скажет слово поперек воеводскому сыну?

      – Ты прав. Но если бывал чем-то недоволен – что делал? Шумел, батюшке жаловался, оплеухой награждал? Или выжидал случая, чтобы поквитаться?

      – Нет, оплеух за ним не водилось. Он, Воин Афанасьевич, кроток, да только…

      – Что?

      – Уж и не знаю, как сказать, чтобы понапрасну не опорочить.

      – Да говори уж, как есть.

      – Мне все время казалось – он потому на нас не сердится, что за людей не считает. Если оса укусила, чего на нее, дуру, сердиться? Батюшку своего он уважает, да только…

      – Из тебя каждое слово клещами тянуть?!

      – Только тогда и рад, когда к батюшке наезжают иноземцы или когда батюшка его в Митаву с собой берет или даже одного посылает. Вот если иноземец над ним посмеется, тогда будет большая обида. А то еще было – герцогинины девки над ним смеялись, очень огорчился. А им что – лишь бы зубы скалить! Был бы он ростом на два вершка повыше, да в плечах пошире, да личико не с кулак… Они бы сами на нем висли, я этих девок знаю, они все порченые!

      Башмаков задумался.

      – Ладно, дам я тебе месячишко на поиски невесты для Васильева, – сказал он. – Но, чтобы не разленился, будешь ходить на службу в Посольский приказ, поучишь там молодых толмачей. И сегодня же сбегай на Варварку, спроси, где дом купца Кольцова, навести Воина Афанасьевича. Узнай, как он там устроился, не надобно ли чего, да приглядись – доволен ли или сердит. Ты его лучше знаешь, ты догадаешься. И тут же донесешь. Ну, ступай!

      Сперва Ивашка поспешил к себе в Замоскворечье – обрадовать жену. Потом, поскольку еще не вернул бахмата в государевы конюшни, поехал верхом на Варварку. Там узнал, что Ордин-Нащокин-младший отправился в конную прогулку с приятелем, Василием Чертковым, которого знал еще с псковских времен. Раз привел с собой хорошего аргамака – грех не покататься, людей посмотреть, себя показать. Ивашка согласился, что воистину грех, и отправился доносить Башмакову: Воин-де Афанасьевич жизнью доволен, развлекается.

      На следующий день он опять побывал на Варварке и узнал, что воеводский сын с приятелем собрались в Донской монастырь – Богу помолиться. Оба, отъезжая, были веселы, Чертков даже хохотал. Ивашка Черткова не знал, иначе бы возразил, что это беспокойное чадушко всегда хохочет.

      Третья попытка увидеть Воина Афанасьевича тоже кончилась ничем, но кольцовский сторож сказал: гость уже поговаривал об отъезде в Царевиче-Дмитриев. Это Ивашку удивило: он знал, что Воин Афанасьевич полагал провести в Москве седмицу, а то и две. Но спорить со сторожем он не стал.

      Все это было исправно донесено Башмакову, и тот подтвердил: собирается отряд, чтобы ехать в Царевиче-Дмитриев, пойдут казаки взамен тех, которых прислал Ордин-Нащокин, и еще другие – сменить тех, что замарали себя всякими пакостями. Также, благо есть хорошая охрана, повезут дорогие меха на подарки знатным людям и всякие поделки из рыбьей кости.

      Ивашка испугался: как бы Башмаков, забыв про обещание, и его с тем отрядом не отправил. Но Башмаков на память не жаловался.

      Придя домой, Ивашка даже не был впущен