Блудное чадо. Дарья Плещеева

бы сходить поглядеть, есть ли там, где он повалился, кровь. Но это опасно. Кто-то хорошо знает в лицо тебя, Петрушка, да и тебя, Ивашка, тоже – вы вместе по Варшаве носились. Сдается, что и меня. Но кто? Хотел бы я знать, во что мы впутались.

      – Иезуиты? – предположил Петруха.

      – Может, и они. Отгоняют от нашего беспутного чадушка. Значит, оно для них представляет немалую ценность. Так, выходит, этот подлец в Варшаве… выходит, мы уже близко к нему подобрались…

      – Доброе дело сделает для государя тот, кто сунет подлецу нож меж ребер, – вдруг сказал Петруха.

      – Да, – согласился Шумилов. – Иезуиты думают, что нас именно с этой целью и прислали. Потому и берегут чадушко поганое… В этот раз не удалось – в другой до нас доберутся.

      – А куда бежать? – спросил сильно огорченный Ивашка. – Домой? Мне чем к Башмакову приползти с повинной головой, лучше сразу камень на шею да и в реку.

      – Нет, домой мы не побежим. Мы поедем туда, где нас искать не станут. В Краков.

      Лицо Шумилова, принявшего такое странное решение, было спокойным – как если бы распорядился подать себе ковшик кваса.

      Ивашка знал это выражение шумиловского лица – несколько отрешенное, словно бы подьячий был беспредельно равнодушен ко всему земному и мирскому. Точно так он глядел на огромную змею, которую везли в зверинец герцога Якоба, когда с холодным любопытством ощупывал ее голову в поисках ушей.

      – А что? В Кракове сейчас королевский двор, – согласился Петруха, – там народу – тьма-тьмущая, затеряемся. Только какой с того прок? Те государевы письма, может, уже и смысла никакого не имеют…