Селена. По следу Жезла. Наталья Корепанова

хватило, чтобы с вершины перегородившей дорогу к выходу насыпи, шурша, посыпались мелкие камушки. Я испуганно замолчала.

      Я сидела, сжавшись, под ненадёжным прикрытием маленького козырька ниши, в полной темноте, слыша только шорох сползающих камней, не зная, жив ли Стэнн, знает ли кто-нибудь, что здесь произошло, спасут ли меня, или эта мрачная пещера станет моей могилой…

      Сказать, что я была испугана – ничего не сказать. Тёмный первобытный ужас поднимался глухой волной откуда-то из глубины души, затапливал меня, заставляя сжиматься сердце. У меня застучали зубы, я покрылась липким холодным потом…

      – Господи, – вдруг прошептала я. – Помоги! Я хочу домой! Я хочу исчезнуть отсюда и больше никогда тут не появляться! Я хочу домой! Я не хочу здесь оставаться! Пожалуйста, отправьте меня домой!

      Я сидела, закрыв глаза, и истово молилась неизвестному мне Господу. Молилась впервые в жизни, всей душой желая получить Его помощь и поддержку. Вряд ли бы мои родители-атеисты похвалили меня за такое усердие, но мне сейчас было не до богословских споров. Я хотела остаться в живых, и Господь был единственным существом, могущим мне помочь в этой, абсолютно безнадёжной, ситуации.

      И тут я почувствовала ещё один подземный толчок. Камень надо мной зашатался, и я всеми обострившимися от опасности чувствами поняла, что он сейчас упадёт и придавит меня. Я в ужасе закричала… и проснулась.

      Я сидела на своей родной кровати, в незашторенное окно падал лунный свет, а на пороге стояла сонная мама:

      – Что случилось? Ты чего кричишь? Кошмар приснился?

      Я с трудом перевела дух:

      – Да… что-то ужасное…

      – Что? – мама подошла и села на краешек кровати.

      – Не помню… совсем не помню… но что-то ужасное… страшное… не хочу вспоминать, не хочу!

      – Ну и не вспоминай. Ты дома, мы с папой здесь, всё в порядке. А это был только сон.

      Она уложила меня, поправила одеяло:

      – Спи. А то не выспишься. Скоро утро.

      Мама вышла, а я встала и, подойдя к окну, стала смотреть на тёмный двор, освещаемый только лампочками у подъездов. Сердце отчаянно билось, в ушах всё ещё стоял гул, который я слышала во сне, но вспомнить, что мне снилось, я так и не смогла. Да я и не особо пыталась.

      …А на следующий день я выяснила, что дико боюсь лифтов. И потом ещё много лет даже на девятый этаж к друзьям ходила пешком, если у меня не было попутчиков, которые могли бы отвлекать меня во время подъёма разговорами…

      Я осторожно освободила руку из ладоней Стэнна и, отвернувшись, обеими руками начала гладить громко мурлычущего зверя.

      – Так вот почему я боюсь замкнутого пространства, – я не поворачивалась, спиной чувствуя внимательный взгляд Стэнна. – Знаешь, я долгое время в лифтах ездить боялась. В детстве нравилось в них кататься, а потом – как отрезало. И до сих пор, собственно, их не люблю. А сейчас вспомнила, как мне было страшно в этой маленькой пещерке, где я сидела под потрескивающим