Мы – красные кавалеристы. Роман. Юрий Мартыненко

прижимая одной рукой голову Ефрема к своей груди. – А ведь так и складывается, как Степан перед смертью сказывал…

      Елизавета вынула из шкафчика стаканы и блюдца, сахарницу с колотыми кусочками рафинада. Пригласила гостя к столу.

      – Не откажусь, хотя и поужинал. Печку протопил. Пришел вот, паря, на разговор с Ефремом, – Прохор Иванович отлил чай из стакана в блюдце.

      – Сможет ли он в депо-то? – с опасением спросила Елизавета. – Да и кем?

      – Парень смышленный. Другому я и не предложил бы. Определим учеником слесаря. Освоит рабочую специальность. Не быть же ему теперь вечно при мельнице, Только, Елизавета, не обижайся на такие слова. Говорю, что думаю, и думаю, прежде чем говорить… В ремонтном цеху освободилось место. Слесарь один в связи с последними событиями уехал в Читу. Там сейчас в одном из комитетов большим человеком служит. Вот, паря, такие дела…

      У Прохора Ивановича две любимые присказки, которые чаще остальных выражений имеют место в его и так немногословной, словно скупой на слова, речи. Это «паря» и «вот»…

      По льду заснеженной речки от села до железнодорожной станции километра два с половиной. Для молодых Ефремкиных ног не расстояние. Предрассветная морозная мгла. Скоро Крещенье. На черном небе мерцают звезды холодным блеском. Ефремка торопится, потирая замерзшие щеки рукавицей.. Хиус жжет лицо. Если светит луна, идти веселее. Тишина. В сильные морозы глухо стреляет, лопаясь, лед на промерзших перекатах.

      Начало станции. В морозном тумане темнеют дома железнодорожников. Крохотные палисадники, огороженные штакетником. Начинаются пристанционные пути, стрелки, каменные строения. Ухают, фыркая под парами, паровозы. В депо тепло. Пахнет угольным дымом. Рабочие, кто за руку, кто кивком здороваются друг с другом. Они немногословны и серьезны. Начало дневной смены. Все собираются в маленьком закутке. Рассаживаются на деревянные, обтянутые дерматином лавки вдоль стен. Мастер цеха доводит до каждого сменное задание. После расходятся по рабочим местам, где их дожидаются помощники, то есть ученики.

      – Ну что, малой? – говорит Ефремке слесарь-напарник. – Сегодня придется сильно попотеть. В самом прямом смысле. Будем менять задвижку в паровозной топке. Но она еще толком не остыла, а паровоз надо подготовить ко времени выхода в поездку. Если не успеть, сорвется график.

      – Ага, – кивает Ефремка, еще ничего не поняв.

      – Знаешь, что самое страшное на железной дороге?! – кричит на ухо парню слесарь, когда они приближаются к паровозу, на котором ухают кувалдами, что-то исправляя, рабочие.

      – Что?

      – Срыв графика движения поездов. Особенно пассажирских.

      – А-а, – понимающее опять кивает Ефремка.

      – Если собрался работать по-настоящему и долго, то запомни эти слова, – опять в ухо кричит слесарь.

      – Запомню, запомню!

      – А вообще, какие планы? Почему из села к нам подался?

      – Мне знакомый железнодорожник предложил…

      – Прохор Иваныч?

      – Ага.

      – Молодец,