Мамочка из 21-го бокса. Мария Хаустова

то ли от избытка нервов – не знаю.

      «Несите дыхательный аппарат! – слышу я. – Чёрт! Розетка не подходит!» После этих слов у меня онемели руки. Откуда-то прибежало много-много врачей, или мне так показалось в тот момент, что их было очень много. Мою малютку унесли в другой кабинет, я осталась наедине со своими мыслями и чувствами. Я дрожала от каждого шороха, прислушивалась к шагам, которые неслись из коридора, боялась, когда открывались двери в мою палату. И тишины я тоже боялась. Я не знала ни одной молитвы, и молилась своими словами. Я просила Бога, чтобы моя девочка выжила. И тут вспомнила – утром по телевизору показывали сюжет о Николае Чудотворце, будто б сегодня, 19 декабря, у него день памяти!

      «Николай Чудотворец, помоги! Спаси! Прошу тебя!» – кричала я без слов. Хотите – верьте, хотите – нет – совпадение это, мастерство врачей или промысел божий, но девочка закричала! В палату вошла акушерка и сказала: «Маша, девочка дышит самостоятельно, двигается, глазки открыла, но ничего обещать не могу». Было такое ощущение, что после этих слов я и сама ожила, правда, въелось в сознание это зловещее «ничего обещать не могу». «А реанимацию вызвали?!» – спохватилась я. «Конечно, вызвали! Едут уже!» – таков был ответ на мой вопрос.

      В родовую, где я до сих пор лежала с растопыренными ногами и льдом на животе, вошла тугоухая санитарка.

      – Зинаида. Зинаида. Зинаида!!! – пыталась я до неё докричаться.

      – А? Что? – полоротая женщина посмотрела на меня.

      – Подайте мне, пожалуйста, мой мобильный телефон, – тихо попросила я её.

      – Что? – не понимала она.

      – Подайте, говорю, телефон! – с раздражением сказала я.

      – А! Телефон! Вот… возьмите, – она протянула мне его.

      Я включила свой мобильник – мне сразу наприходила куча непринятых вызовов, и я выбирала из списка контактов, кому позвонить. В это время зашел Владимир Анатольевич, и спросил добрым голосом: «Ну, кого радуем?»

      – Радуем? Да разве радуем?.. Она же не дышит. – лежа на медицинском кресле, всхлипывала я.

      – Как это не дышит? Она вон розовенькая у тебя вся лежит, сама дышит, ручками-ножками двигает! Ты, что, Машуня?! Всё будет хорошо. Дай-ка я тебя посмотрю, а то с этой беготней все про тебя и забыли, – подошёл он ко мне.

      – О-о-о, да тут придётся зашивать. – нахмурив брови, произнёс гинеколог.

      – Что? Правда? – с видом испуганного ребенка спросила я.

      – Что ж я тебя обманывать, что ли, буду? Сказал «надо», значит – надо!

      – Ну, раз надо, штопайте! – пыталась я шутить.

      Он провёл мне антисептиком по ране. Я вскрикнула.

      – Что ж ты кричишь-то? Рожала – ни звука не проронила, а тут что?

      – Так щиплет очень. Больно же. – жаловалась я.

      Я слышала, как скрипела иголка, прокалывая мою кожу, но было не больно. Было терпимо. Врач ушел.

      – Але, мама! Ма-ма! – сдавленным голосом произносила я.

      – Ну, как ты, доченька? Я звоню – у тебя все выключено. Что с тобой? Родила? Ну, не молчи! – встревожено