Врата судьбы. Агата Кристи

замечательный правитель, а вовсе не злодей. Но я этому не верю. И Шекспир тоже так не считал. Ведь начал же он свою пьесу монологом Ричарда, в котором тот признается, что «…бросился в злодейские дела»[2]. Да, конечно. «Черная стрела».

      – Еще подавать, мадам?

      – Нет, спасибо, Альберт. Я, кажется, уже устала, мне не хочется больше заниматься книгами.

      – Слушаюсь. Да, кстати, звонил хозяин, сказал, что задержится на полчаса.

      – Ничего страшного, – сказала Таппенс.

      Она уселась в кресло, взяла «Черную стрелу», открыла книгу и погрузилась в чтение.

      – Господи! – воскликнула она. – Как это замечательно! Я, оказывается, все забыла и теперь могу заново наслаждаться ею. Это так интересно!

      Воцарилось молчание. Альберт вернулся на кухню. Время шло. Свернувшись калачиком в старом обтрепанном кресле, миссис Томас Бересфорд предавалась радостям былого, погрузившись в перипетии Стивенсоновой «Черной стрелы».

      А в кухне тоже дело не стояло на месте: Альберт проделывал сложные манипуляции с духовкой. Подъехала машина, и он пошел к боковой двери.

      – Поставить машину в гараж, сэр?

      – Не нужно, – ответил Томми. – Я сам это сделаю. Вы, наверное, заняты обедом. Я сильно опоздал?

      – Не очень, сэр. Прибыли точно как обещали. Даже чуточку пораньше.

      – Ах вот как. – Томми поставил машину в гараж и вошел в кухню, потирая руки. – Холодно. А где Таппенс?

      – Хозяйка наверху, занимается книгами.

      – Все с этими несчастными книгами?

      – Сегодня она сделала гораздо больше, да еще много времени у нее ушло на чтение.

      – О господи! – воскликнул Томми. – Хорошо, Альберт. Что у нас сегодня на обед?

      – Филе палтуса. Скоро будет готово.

      – Отлично. Будем обедать минут через пятнадцать. Я хочу сначала умыться.

      Наверху Таппенс все еще сидела в кресле, поглощенная чтением «Черной стрелы». Лоб ее был слегка наморщен. Ее внимание привлекло некое обстоятельство, показавшееся ей довольно странным. Какая это страница – она быстро взглянула – шестьдесят четыре или шестьдесят пять? Не понять какая. А дело в том, что кто-то подчеркнул на этой странице некоторые слова. Над этим-то Таппенс и размышляла последние пятнадцать минут. Она не могла понять, почему были подчеркнуты эти слова. Они были разбросаны по всей странице. Создавалось впечатление, что их сначала выбрали, а потом подчеркнули прерывистой чертой красными чернилами. Затаив дыхание, она стала читать подчеркнутые слова подряд: «Мэтчем не мог удержаться и негромко вскрикнул. Дик вздрогнул от удивления и выпустил из рук крючок. Оба они вскочили на ноги, доставая из ножен свои шпаги и кинжалы. Эллис поднял руку. Белки его сверкали. Летт, громадный…» – Таппенс покачала головой. В этом нет смысла. Абсолютно никакого смысла.

      Она подошла к столу, где лежали ее письменные принадлежности, и взяла несколько листков из тех образцов почтовой бумаги, которые были недавно присланы Бересфордам из типографии, с тем чтобы

2

У. Шекспир. Ричард III. (Перевод Г.Р. Державина.)