Злое счастье. Людмила Астахова

зубы дэй’ном, имея в виду не только удивительные свойства кольчуги. – Я тебе кишки выпущу!

      – Размечтался…

      Клинок Мэя с жутким хрустом врезался врагу чуть выше ключицы, разом покончив с недолгим спором. Рыжего окатило горячей пряной кровью из разрубленной артерии. Целый миг он ничего не видел. Но и этого мгновения хватило, чтобы пропустить удар чем-то твердым по колену. Не будь Сванни такой умной и тренированной – лететь бы Мэю на землю. Он сразу же перестал чувствовать ногу.

      Нога, слава Богам, оказалась на месте. Наколенник спас.

      – Милорд, что с вами? – встревожился Хельх, не отходивший ни на шаг от своего господина во время боя.

      – Ничего, – выдохнул Мэй. – Вперед!

      К Лойсу боль! К Лойсу!

      Пленных униэн не брали, дорезав раненых. Дэй’ном не молили о пощаде. Те, кто отправлялся в разбойничий набег, знали на что шли. Когда война объявлена с соблюдением всех традиций, тогда – да, все, как положено: плен, выкуп, обмен. Впрочем, так выходило далеко не всегда. В Войне Северных Народов никто никого не щадил, никто не обменивался пленными, являя миру ужасы чудовищных пыток и массовых казней. Дэй’ном по этой части превзошли всех, но и первые запросили пощады. Помнится, тогда обезумевший после резни в Дон-Аэгли Мэй приказал вешать по одному дэй’ном через каждую дюжину шагов до самого Лот-Алхави. Она до сих пор зовется Дорогой Висельников. Полуразрушенная Аэгли, по улицам которой текли настоящие реки крови, стояла перед глазами Рыжего. Он жаждал мести так неистово, что заставил содрогнуться даже своих соратников. Тех пленников, кто дошел до столицы, закопали в землю живьем. Несколько лет по всему Тир-Луниэну ходили упорные слухи об одержимости Мэйтианна’илли.

      Сейчас все обошлось огромным костром, в который бросали трупы. Остатки сырой нефти для этого дела пришлись весьма кстати.

      – Пусть там, за горами, увидят дым, – наказал Мэй.

      Он едва держался в седле, в колене пульсировала боль, но Рыжий был абсолютно, целиком и полностью счастлив. Ненависть – всего лишь изнанка любви, а гнев – оборотная сторона радости. Если нет возможности носить яркое платье, то и линялая подкладка сойдет.

      Тайгерн остался в Эр’Иррине против воли. Мэй мог считаться тысячу раз Отступником, и все права на Тир-Галан давно перешли Сэнхану, но формально Рыжий оставался старшим мужчиной в семье. Его слово – закон, который не обсуждается. Воинственность сыновей Финигаса вошла в поговорку, в других обстоятельствах Тайго никогда не отказался бы помахать мечом. Но Мэй оставил на него замок, доверил свою цитадель, жизни женщин, арсенал, в конце концов. Это ведь что-то да значит?

      Рыжий попросил: «Не подведи меня, брат!» – а он просил крайне редко. В последний раз он обращался с просьбой лишь к королю Альмару. Эта сцена навсегда запечатлелась в памяти Тайгерна. Буквально вросла в сознание.

      …Меловое лицо короля, его серые губы, сжатые в нитку, и окровавленные руки, в которые Мэй вложил Крыло – свой прекрасный меч. Коленопреклоненный Рыжий резким